Виктор Губарев - Лихое братство Тортуги и Ямайки

В то же время Граммон отрядил двух лоцманов с заданием провести «Ла Тромпёз» через пролив в лагуну. 5 июля, пополнив запасы провианта за счет грабежа окрестных плантаций, он с двумя судами и большой шлюпкой отправился в крейсерство по лагуне, надеясь захватить какие-нибудь испанские суда. «15-го суда флотилии отыскали меня в Санта-Марии, — сообщает Граммон в своем отчете, — и там я узнал, что мой корабль прошел через отмель. 18-го я отправил судно, перевозившее семь тонн маиса, в форт, после чего решил навестить ряд плантаций, поскольку наше снабжение провиантом происходило довольно туго; и я смог достать лишь 165 бочонков маиса, взятых на трех плантациях — Сен-Дирье, Сен-Педре и Сен-Антуан. 3 августа я послал два судна на поиски испанских судов… с приказом сжечь те, которые нельзя будет привести. И в тот же день я отправил судно, перевозившее восемь тонн маиса, в форт, а с ним еще одно, нагруженное какао и испанской добычей с 50 рабами…»

На следующий день, в восемь часов, Граммон с несколькими судами появился на якорной стоянке «перед фортом Жильбатара» — укреплением города Сан-Антонио-де-Гибралтар, который, как и Маракайбо, был покинут жителями. Высадившись на берег, флибустьеры практически без боя вошли в город, устроили в церкви на центральной площади гауптвахту и выставили дозоры. В тот же день вожак послал на поиски сбежавших жителей трех капитанов со 150 людьми. «7-го ночью мы дважды поднимались по тревоге часовыми, заметившими испанцев, — рассказывает Граммон. — У меня было две пушки, установленных на Орркейной площади, и там я отправил своих людей в бой, разместив пленных в подвале церкви… под охраной десяти мушкетеров…»

В четыре часа в город вернулся летучий отряд, который привел с собой 18 пленных. От одного из них Граммон узнал, что часть испанцев находится в хорошо защищенных городах Мерида и Трухильо, а некоторые сбежавшие белые и негры, почти мертвые от голода, скрываются в лесах.

15 августа Граммон собрал своих капитанов на совет, чтобы решить, против какого города, Мериды или Трухильо, им следует выступить; в конце концов в качестве объекта нападения выбрали второй. «Я приказал каждому капитану снабдить его отряд канатом, двумя топорами и тремя гамаками, и взять на каждого флибустьера по сто пятьдесят пуль для стрельбы», — отмечает Граммон. Кроме того, пираты запаслись бананами и солониной — этого должно было хватить на шесть дней пути.

23 августа, перед началом похода, вожак велел погрузить на суда 250 пленных, захваченных в Гибралтаре и его окрестностях, и держать их под охраной 140 человек. На следующий день батальон в составе 425 пиратов начал поход на Трухильо. Граммон разделил его на семь рот по 48 человек в каждой, 50 человек были выделены для действий в авангарде, 28 — для следования в арьергарде и 24 — для охраны снаряжения. Впереди всех шел знаменосец, которому во время марша было запрещено покидать свой пост.

Еще до прихода пиратов испанцы успели вырыть для защиты города два окопа 30 августа флибустьеры вышли на берег быстрой речки; здесь им пришлось воспользоваться канатами, чтобы, держась за них, переправиться через речку вброд. В тот же день, в три часа, они атаковали и без боя захватили первый окоп, а 31-го числа напали на второй окоп, три сотни защитников которого, бросив две заряженные картечью пушки, спешно отступили на вершину холма Граммон не стал преследовать их, а, двигаясь вдоль берега реки, быстро приблизился к Трухильо и без труда захватил его.

1 сентября на поиски сбежавших горожан был выслан отряд из 150 человек. «А 4-го я отправил к судье Гаспару Барелю пленника с письмом и пропуском, чтобы он пришел и выкупил город, — читаем в отчете Граммона — 6-го летучий отряд вернулся с пленниками и королевским лейтенантом, которому я написал касательно выкупа за город, а затем отправил еще два летучих отряда 10-го два человека из моих отрядов нашли в полулье от лагеря мулата, пажа дона Диего Валереса, которого они убили, поскольку он не захотел сдаваться; перед смертью он сказал им, что губернатор Кюрасао был в Маракайбо, и что форт был взят голландцами. Я счел это откровенной ложью, придуманной испанцами, чтобы я поскорее покинул сушу; поэтому я не стал торопиться. 15-го падре А. Соэр, кюре большой креольской церкви города и весьма добрый человек, пришел поговорить со мной и предложил мне 4000 пиастров в качестве выкупа за город вместе с тысячью пакетов муки. Я потребовал у него за город 25 000 пиастров, но он не мог согласиться на это из-за трудностей, связанных с необходимостью говорить с теми, у кого имелись деньги и кто успел уже уехать — одни в Каракас, другие в Санта-Фе, что в Новом Королевстве [Гранада], в двухстах лье оттуда, так что он вернулся, ни о чем не договорившись».