Турсун Султанов - Поднятые на белой кошме. Ханы казахских степей

Алан-Гоа узнала об этих их тайных пересудах. Тогда она посадила рядом всех пятерых своих сыновей и произнесла: „Вы, двое сыновей моих, Белгунотай и Бугунотай, осуждали меня и говорили между собой: „Родила, мол, вот этих троих сыновей, а от кого эти дети? Подозрения-то ваши основательны. Но каждую ночь, бывало, через дымник юрты, в час, когда светило внутри погасло, входит, бывало, ко мне светлорусый человек; он поглаживает мне чрево, и свет его проникает мне в чрево. А уходит он так: в час, когда солнце с луной сходится, процарапываясь, уходит, словно желтый пес. Что же болтаете всякий вздор? Ведь если уразуметь все это, то и выходит, что эти сыновья отмечены печатью небесного происхождения. Как же вы могли болтать о них, как о таких, которые под стать простым смертным? Когда станут они царями царей, ханами над всеми, вот тогда только и уразумеют все это простые люди“ [Сокровенное сказание, с. 80, 81; Рашид ад-Дин, т. 1, кн. 1, с. 10–14].

И вот теперь, по прошествии многих и многих лет, когда в политической жизни монголов настал переломный период, когда история сделала свой исторический вызов, „Небо с Землей сговорились“ и определили его, Темучина, потомка „отмеченного печатью небесного происхождения“ Бодончара, быть единственно законным правителем мира, „царем царей“. Таким образом, Чингизхан — государь божьей милостью. Он угоден Небу, его власть от Неба и потому для утверждения в своих правах на верховное руководство народами и странами он не нуждается в человеческих санкциях, в согласии и одобрении людей; более того, Чингизхан, как государь по повелению Неба — сам источник права на власть.

Идея о небесном мандате Чингизхана на правление земной империей без границ стала официальной идеологией Еке Монгол улуса [Скрынникова, 1989, с. 67–75; Скрынникова, 1992, с. 71–85; Кычанов, 1991, с. 150–151; Трепавлов, 1993, с. 62–67]. И, как показывают материалы источников, деятельность всех четырех великих ханов Монгольской империи — Угедея, Гуюка, Мунке, Хубилая — осуществлялась согласно принципам именно этой официальной идеологической доктрины, отчетливо провозглашавшей незыблемость власти Чингизхана и Чингизидов над ойкуменой и руководящую роль монголов над всеми прочими народами. Это положение хорошо иллюстрирует следующая фраза из письма великого хана Гуюка Папе Римскому от 1246 года: „Силою бога все земли, начиная от тех, где восходит солнце, и кончая теми, где заходит, пожалованы нам“ [см. Плано Карпини, прим. 217, с. 221].

Итак, согласно официальной идеологической доктрине древних монголов, легитимация власти Чингизхана жалована Небом. Источник же политической власти членов „золотого рода“ — генеалогия, а именно: их принадлежность к прямым потомкам Чингизхана по мужской линии. Понятие о наследственных правах потомков Чингизхана на верховную власть, по мнению академика В. В. Бартольда (т. 6, с. 44), ярче всего выражено в рассказе Рашид ад-Дина о вступлении Газан-хана в 1300 г. в Дамаск: Газан-хан будто бы обратился к жителям с вопросом: „Кто я?“ Они воскликнули: „Царь Газан сын Аргуна, сына Абага-хана, сына Хулагу-хана, сына Тулуй-хана, сына Чингизхана“. Потом Газан-хан спросил: „Кто был отец Насира?“ Они ответили: „Альфи“. Газан-хан спросил: „Кто был отцом Альфи?“ Все промолчали. Всем стало ясно, что царствование этого рода случайно, а не по праву, и что все являютя слугами знаменитого потомства предка государя ислама“ [Рашид ад-Дин, т. 3, с. 184].

Генеалогическое право Чингизидов на правление было закреплено политической традицией и безоговорочно действовало на всем пространстве покоренных монголами территорий, где только продолжали жить принципы официальной идеологии монгольской государственности. Даже такой завоеватель, как Тимур (правил в 1370–1405 г.), объединивший под своей властью Среднюю Азию и Персию, но не имевший никаких наследственных прав на верховную власть, принял только титул эмир (бек), возводил на престол подставных ханов из Чингизидов и называл себя представителем „обладателя престола“ ( сахиб ат-тахт ).

По мере распадения Монгольской империи и усиления местной элиты на территории некогда единой державы стали возникать самостоятельные владения, новые династии. По представлению эпохи, любая власть должна была иметь идеологическое обоснование. Владетель, не имевший возможности называть себя прямым потомком Чингизхана по мужской линии или не объявивший себя, как, например, Тимур, наследником державных прав Чингизидов, обычно противополагал идее монгольской наследственной власти идею египетского халифата или представление о божьей воле, как непосредственном источнике власти государя. Эта тема наиболее углубленно разработана акад. В. В. Бартольдом, особенно в двух его известных работах 1) „Теократическая идея и светская власть в мусульманском государстве“; 2) „Халиф и султан“. Ниже мы вкратце изложим главные выводы В. В. Бартольда, дополнив их соответствующими специфике нашей работы материалами.

Аббасидский халифат, т. е. вторая династия халифов (749–1258), прямых потомков Аббаса (ум. д. 653 г.), дяди пророка Мухаммада, был уничтожен в 1258 г. войсками Хулагу-хана, внука Чингиз-хана. Но мамлюкский правитель Египта Бейбарс (правил в 1260–1277 г.) счел необходимым для придания авторитета своей власти восстановить Аббасидский халифат и формально признать себя его вассалом. Некий беглец из Багдада, выдававший себя за одного из членов фамилии Аббасидов и пребывавший в Дамаске, был приглашен в Каир и в начале 1261 г. в торжественной обстановке провозглашен халифом под прозванием Мустансир. Бейбарс торжественно принес присягу новому халифу; со своей стороны халиф Мустансир утвердил Бейбарса султаном (светским правителем) всех мусульманских областей.

Египетский халифат просуществовал до 1517 г.; но в мамлюкском государстве аббасидские халифы, действительные или мнимые, не обладали никакой практической властью. Зато, по мусульманским понятиям, халиф оставался единственно законным главой всех мусульман, источником всякой власти в мусульманском мире, и признание египетского халифата считалось наиболее ярким признаком разрыва с монгольскими традициями. Из вассалов монгольских ханов, кто одним из первых обратился к египетскому халифу с просьбой об инвеституре и принес ему присягу был Мубариз ад-Дин Мухаммад ( ум . в 1359 г.), основатель династии Музаффаридов в Южной Персии, эмир ильханов и муж монгольской царевны.

В Чагатайском улусе идея халифата нашла себе наиболее полное выражение в царствование Шахруха (1405–1447 г.), сына и преемника, Тимура, когда мусульманская государственная идея получила перевес над степной. При дворе Шахруха, в Герате, подставных ханов из Чингизидов не было; в официальных документах объявлялось, что постановления и законы Чингиз-хана отменены и что действует только шариат. Шахрух не обращался к египетскому халифу с просьбой об инвеституре: напротив, он сам хотел быть по возможности для всего мусульманского мира халифом и султаном ислама, которому сам Бог вручил власть над всеми правоверными мусульманами для их блага и для проведения в жизнь предписаний веры. Всем Мусульманским правителям от Индии до Египта и Малой Азии из Герата посылались грамоты с требованием, чтобы они признали себя наместником Шахруха, ввели его имя в хутбу (в пятничную молитву) и чеканили его на монетах [Бартольд, т. 2. ч., 1, с. 266–267; т. 6. с. 48–49].