Стефан Куртуа - Черная книга коммунизма

Наступили годы Большого террора. Итальянская община начала распадаться: каждый находился во власти страха и подозрений. Коммунистический лидер Паоло Роботти объявил Итальянскому клубу об аресте «врагов народа» — тридцати шести эмигрантов, рабочих шарикоподшипникового завода. Роботти вынудил собравшихся одобрить арест этих рабочих, которых отлично знал. Во время голосования Скариоли проголосовал против. Вечером следующего дня он был арестован. На Лубянке под пытками Скариоли подписал признание. Его отправили на Колыму, и там он работал на золотом прииске. Значительное число итальянцев разделили ту же участь, многие из них умерли: скульптор Арнальдо Сильва, инженер Черкетти, коммунистический руководитель Альдо Горелли (его сестра вышла замуж за ставшего впоследствии коммунистическим депутатом Силото), бывший секретарь Романской секции КПИ Винченцо Баккала, тосканец Отелло Гаджи, работавший швейцаром в Москве, Луиджи Каллигарис, рабочий из Москвы, венецианский профсоюзный деятель Карло Коста, рабочий из Одессы Эдмундо Пелузо, который встречался с Лениным в Цюрихе. В 1950 году Скариоли, который весил всего лишь тридцать шесть килограммов, покинул Колыму, но был вынужден продолжать работать в Сибири. Лишь в 1954 году его амнистировали, затем реабилитировали. В течение еще шести лет, получая скудную пенсию, он ждал визы, чтобы уехать в Италию.

Беженцами в СССР были не только коммунисты, члены КПИ или симпатизирующие им. Среди них были также анархисты, спасавшиеся от преследований в СССР. Самый известный пример — Франческо Гецци, профсоюзный и анархистский деятель, который приехал в Россию в июне 1921 года представителем «l'Unione sindicale italiana» при Красном интернационале профсоюзов. В 1922 году Гецци отправился в Германию, где был арестован. Итальянское правительство, обвинившее Гецци в терроризме, потребовало его выдачи. Энергичная кампания в его защиту помогла Гецци избежать итальянского острога, но его вынудили вернуться в СССР. Осенью 1924 года у Гецци, который был связан с Пьером Паскалем и особенно с Николой Лазаревичем, начались первые неприятности с ГПУ. В 1929 году он был арестован, приговорен к трем годам заключения и посажен в суздальскую тюрьму, в которую сажать его, больного туберкулезом, было преступлением. Его друзья и поручители организовали во Франции и Швейцарии кампанию в его защиту. Ромен Роллан и другие деятели подписали петицию. Советские власти в ответ распространили слух о том, что Гецци был «агентом фашистского посольства». Выйдя на свободу в 1931 году, Гецци стал работать на заводе. В конце 1937 года он снова был арестован. На этот раз его друзьям за границей не удалось получить никаких сведений о его судьбе. Считают, что он умер в Воркуте в конце августа 1941 года.

Когда 11 февраля 1934 года в Линце руководители Шуцбунда (Союза обороны), военизированной организации австрийской социал-демократической партии, решили с оружием в руках выступить против Хаймвера (Союз защиты родины), стремившегося запретить социал-демократическую партию, они вряд ли могли представить себе дальнейшую судьбу своих товарищей.

Нападение хаймверовцев в Линце вынудило социал-демократов начать в Вене всеобщую забастовку, а затем — поднять вооруженное восстание. Войска австрийского канцлера Дольфуса после четырех дней ожесточенных боев одержали победу, и социал-демократы, избежавшие тюрьмы и лагерей для интернированных лиц, ушли в подполье или же бежали в Чехословакию. Впоследствии некоторые из них стали участниками гражданской войны в Испании. Многие решили искать убежища в СССР — туда зазывала интенсивная пропаганда, сумевшая настроить их против социал-демократического руководства. 23 апреля 1934 года триста человек приехали в Москву. Другие, уже менее значительные группы, продолжали прибывать вплоть до декабря. По подсчетам немецкого посольства, в СССР эмигрировало 807 шуцбундовцев; если учитывать членов семей, то цифра окажется большей — примерно тысяча четыреста человек.

Первую приехавшую в Москву колонну встречали руководители Коммунистической партии Австрии (КПА). Австрийские бойцы продефилировали по улицам столицы, заботу о них взял на себя Центральный совет профсоюзов. Ста двадцати детям, чьи отцы пали на баррикадах или были приговорены к смерти, был предоставлен приют. Сначала их отправили на время в Крым, затем разместили в Москве в специально открытом для этой цели детдоме № 6.

Австрийские рабочие, отдохнув несколько недель, были распределены на заводы Москвы, Харькова, Ленинграда, Горького и Ростова. Очень скоро они были разочарованы, поняв, в каких условиях вынуждены жить, и австрийским коммунистическим руководителям пришлось вмешаться. Власти давили на шуцбундовцев, чтобы они приняли советское гражданство. К 1938 году триста шуцбундовцев стали гражданами СССР, но большинство обращалось в посольство Австрии с просьбой репатриации. В 1936 году семидесяти семи шуцбундовцам удалось, видимо, вернуться в Австрию. По подсчетам немецкого посольства, в общей сложности около четырехсот человек возвратились на родину до весны 1938 года (после аншлюса в марте 1938 года австрийцы стали подданными Германии). Сто шестьдесят человек отправились в Испанию и сражались на стороне республиканцев.

Многим не повезло, и они не смогли покинуть СССР. Сегодня насчитывают 278 австрийцев, арестованных с конца 1934 по 1938 год. В 1939 году Карло Штайнер, автор книги Семь тысяч дней в Сибири, встретился в Норильске с уроженцем Вены Фрицем Коппенштайнером, но о дальнейшей его судьбе Штайнер не знает ничего. Некоторых казнили, как Густля Дойча, бывшего ответственного за округ Флоридсдорфа и командовавшего полком «Карл Маркс», о котором советская сторона выпустила брошюру под названием Февральские бои в Флоридсдорфе (Москва, 1934).

Что касается детского дома № 6, то его тоже не пощадили. Осенью 1936 года начались аресты уцелевших родителей воспитанников этого дома; их дети сразу же переходили в распоряжение НКВД, который направлял их в специальные детские дома. Мать Вольфганга Леонарда была арестована и исчезла в октябре 1936 года. И лишь летом 1937 года сын получил открытку из Республики Коми. Его мать приговорили за «троцкистскую контрреволюционную деятельность» к пяти годам лагерных работ.

10 февраля 1963 года социалистическая газета «Arbeiter Zeitung» напечатала историю семьи Сладек. D середине сентября 1934 года госпожа Слэдек с двумя сыновьями приехала в Харьков к мужу-железнодорожнику, бывшему шуцбундовцу, бежавшему в СССР. В 1937 году НКВД начал (позже чем в Москве и Ленинграде) проводить аресты в австрийской общине Харькова. Черед Йозефа Сладекэ пришел 15 февраля 1938 года. В 1941 году, еще до немецкого нападения, госпожа Сладек просила разрешения выехать из СССР и обратилась в немецкое посольство. 26 июля ее вместе с шестнадцатилетним сыном Альфредом арестовал НКВД, а другой сын — восьмилетний Виктор — был отправлен в детский дом НКВД. Сотрудники НКВД стремились любой ценой вырвать «признание» у Альфреда: его били, объявили, что мать расстреляна. Мать и сына при приближении немцев эвакуировали, и они случайно встретились в Ивдельском лагере на Урале. Госпожу Сладек приговорили к пяти годам лагерных работ за шпионаж, Альфреда Сладека — к десяти годам за шпионаж и антисоветскую пропаганду. Их перевели в Сарманский лагерь, и там они встретили Йозефа Сладека, приговоренного в Харькове к пяти годам тюрьмы. Но семью снова разлучили. В октябре 1946 года госпожу Сладек освободили и отправили в ссылку на Урал — в Соликамск, куда к ней через год приехал муж. Он был не в состоянии работать из-за туберкулеза и сердечной недостаточности. Железнодорожник из Земмеринга умер, прося милостыню, 31 мая 1948 года. В 1951 году Альфред был в свою очередь освобожден и приехал к матери. В 1954 году после тяжких хлопот они смогли выехать в Австрию и вернуться в Земмеринг. Последний раз они видели Виктора семь лет назад.