Вера Панова - Жизнь Мухаммеда

- Докуда вы будете терпеть? - спрашивал лидер "лицемеров". - Вы позволили мухаджирам захватить свою страну, вы наделили их землей и имуществом, а теперь они командуют вами! Отберем же у них наши земли, и они уйдут из Медины!

Все это ибн Убайя говорил в кругу своих приверженцев, недовольных Мухаммедом, но его мятежные речи тотчас достигли ушей пророка - донес двенадцатилетний подросток, вместе со взрослыми принимавший участие в походе.

- Прикажи Аббаду ибн Бишру немедленно убить Абдаллаха! - посоветовал решительный Омар.

- И люди будут говорить, что пророк убивает своих соратников? - ответил Мухаммед. Что будут "говорить люди", его не так уж и волновало, но он знал, что даже самые преданные исламу ансары продолжают любить Абдаллаха ибн Убайю. И действительно, приближенные к пророку ансары встали на защиту Абдаллаха: мальчик мог и напутать, не разобравшись, о чем беседуют взрослые, убеждали они Мухаммеда, может быть, ничего подобного Абдаллах и не говорил...

Распоряжение убить Абдаллаха ибн Убайю отдано не было. Вместо этого лагерь мусульман, расположившийся на ночлег после утомительного дневного перехода, был поднят по тревоге - пророк приказывал немедленно выступать, и мусульмане не осмелились ослушаться. О такой дисциплинированности язычники, пожалуй, не могли и мечтать.

Всю ночь и начало следующего дня безостановочно шли мусульмане по приказу пророка и только в полдень, измученные и обессиленные, остановились на привал. Но отдых их был коротким - через несколько часов пророк их вновь поднял и повел форсированным маршем в Медину.

Когда войско вернулось домой, все были настолько измотаны, что не могли думать ни о чем, кроме отдыха;

Мухаммед мог несколько дней не опасаться козней "лицемеров" - каковы бы ни были намерения Абдаллаха ибн Убайи, поднять измученных ансаров против пророка он был не в силах.

Время и усталость притушили обиды ансаров, и Мухаммед быстро убедился, что большинство их по-прежнему верны ему. Говорят, что к пророку явился старший сын ибн Убайи с предложением убить своего отца, если Мухаммед этого хочет.

- О пророк и посланник Бога! - воскликнул этот верный мусульманин. Если кто-нибудь по твоему приказу убьет моего отца, долг кровной мести падет на меня, и я этот долг выполню. Если же я сам убью отца, мстить будет некому.

- Видишь? - сказал пророк Омару. - Если бы я тогда убил ибн Убайю, все были бы против меня. Прикажи я сейчас убить его - большая часть мединцев одобрит мой поступок.

И Мухаммед простил своего врага. Но только после того, как гордый лидер "лицемеров" пришел к нему оправдываться, он-де ничего похожего не говорил, клялся ибн Убайя, юный доносчик, в сердце которого Аллах вселил столь похвальную преданность исламу и пророку, немного напутал - не возбуждал он ансаров против пророка, а успокаивал. Именно с этой целью и напоминал он ансарам, что ведь сильные смогут легко изгнать слабых: "сильные" - это верные сторонники пророка, "слабые" - его противники, немногочисленные смутьяны и враги Аллаха.

Бывший глава хазраджитов смирился, он понял, что его судьба всецело в руках пророка, он перестал быть опасным для дела, которому Мухаммед посвятил свою жизнь, - дела ислама. И Мухаммед, готовый безжалостно уничтожить сотни и тысячи врагов, препятствующих распространению истинной веры, милостиво пощадил своего личного врага.

Постоянное общение с Богом вырыло между Мухаммедом и прочими смертными глубокую пропасть, пророк и Абдаллах ибн Убайя были несоизмеримы. Люди превратились для пророка в камни, из которых он возводил во славу Аллаха здание ислама. А камню нелепо мстить, камень не может глубоко уязвить самолюбие, даже если этот камень непрочный, кривой, готовый зашататься и обрушить на строителя часть стены или все здание. Камни недостаточно прочные вынимают из фундамента и помещают на верхнюю часть стены, камни неправильной формы обтесывают и раскалывают и лишь совсем негодные камни отбрасывают

прочь.

Холодно и одиноко было жить пророку-строителю с этой далеко зашедшей отчужденностью от живых страстей человеческих, с глубоким презрением ко многим украшениям "дольней жизни", в мире, где убивают и прощают, руководствуясь не движениями сердца, а трезвым голосом рассудка.

Впрочем, близость к Богу не превратила Мухаммеда в человека совсем уж бесчувственного, неспособного испытывать горечь и разочарование, независимого от людского мнения и болезненных ударов судьбы.

По возвращении из похода против Бану Мусталик разыгралась в семье пророка неожиданная драма, заставившая его окунуться в мир обыденных человеческих страстей.

На один из привалов близ Медины закрытые носилки Айши прибыли пустыми, а саму Айшу лишь к утру привез на верблюде молодой воин-мусульманин. Айша объяснила, что, уже войдя в носилки, она вспомнила о забытом в шатре ожерелье из морских раковин и вернулась, чтобы его разыскать. Поиски ожерелья заняли довольно много времени, и когда она его наконец нашла, носилки были уже далеко - благочестивые мусульмане, на обязанности которых лежала транспортировка жены пророка, деликатно держались в стороне, пока Айша размещалась со своими вещами в носилках, а потому и не заметили, что она вернулась в шатер. Привязав носилки на спину верблюда, они ушли вслед за войском.

Покинутая на произвол судьбы, Айша сидела у порога шатра чуть не весь день, до тех пор, пока ее случайно не увидел отставший от войска Савфан ибн аль-Муат-тал: в окутанной покрывалом Айше он узнал любимую жену пророка и опустил своего верблюда перед ней на колени, чтобы доставить ее в Медину. Сам Савфан пошел пешком, ведя верблюда в поводу, а Айша, само собой разумеется, не произнесла за всю дорогу ни единого слова. Догнали же они войска, как уже говорилось, лишь к утру.

Недруги пророка и циничные любители сплетен немедленно распустили слух о распутном поведении Айши, потешаясь над ее рассказом о забытом ожерелье; что это было заранее подстроенное любовное свидание, они ни минуты не сомневались. Особенно усердствовала сестра Зайнаб, надеявшаяся, что по изгнании Айши из гарема пророка Зайнаб станет единственной, по- настояшему любимой и влиятельной женой. Она сочиняла про Айшу и Савфана непристойные сатиры, которые мединцы охотно подхватывали.

Вся эта история повергла Мухаммеда в глубокую печаль. Лишь на несколько минут в день заходил он проведать Айшу, серьезно заболевшую сразу по возвращении в Медину и укрывшуюся в доме своего отца Абу Бакра. О распущенных про нее слухах Айша, по ее словам, даже не подозревала и не могла понять, почему отношение к ней пророка столь резко переменилось раньше он любил подолгу беседовать с ней и всегда находил ее общество приятным.