Андрей Сахаров - Дипломатия Святослава

Необходимо иметь в виду, что подобную попытку установить длительный контроль и фактически управлять захваченным районом руссы предприняли и ранее, при овладении городом Бердаа. Эта попытка окончилась неудачей: жители восстали против завоевателей, город был руссами разгромлен. Хотя такого рода аналогия не является прочным аргументом в пользу идентификации событий, описанных топархом, с действиями руссов в районе Приазовья и Северного Крыма, однако мы должны подойти к ней весьма внимательно. Когда при овладении территориями на востоке руссы на протяжении 20 лет дважды пытаются осуществить управление захваченными областями, это указывает на определенную тенденцию, и в этом смысле данная аналогия помогает нам понять и оценить шаги Святослава в Северном Причерноморье, Приазовье и Поволжье в 965 году. Клятва, о которой сообщает топарх, и договор между местным населением и руссами, о которых говорит Ибн-Хаукаль, - это факты одного и того же ряда. Топарх приоткрывает нам ход событий, последовавших за завоеванием Святославом Ха-зарии. Вопрос об отношениях с владетелем климатов, видимо, возник уже в период похода Святослава по Таманскому полуострову к Саркелу. Ликвидировав остатки хазарской администрации в Восточной Таврике, он проводил здесь по отношению к жителям края политику протектората23, описание которой мы встречаем и в «Записке греческого топарха». А. В. Гадло полагал, что появление руссов в этом районе не могло не встревожить Византию, опасавшуюся за безопасность Херсонеса и византийских климатов24.

Итак, русский отряд дошел во время своей карательной экспедиции до византийских климатов, вступил в противоборство с немногочисленным войском топарха, потерпел неудачу и удалился. Удар по византийским климатам означал не что иное, как начало конфликта и с Херсонесом, а значит, и с Византийской империей. Это находит дополнительное подтверждение в сообщении Яхьи Антиохийского о войне между империей и Русью перед походом Святослава в Болгарию, в данных договора 971 года, в упоминании о мире с «корсунянами», которое содержит Устюжская летопись.

Не расходятся с характеристикой руссов, как она неоднократно дается в византийских хрониках, и сведения о них топарха. Величайшие их успехи, овладение многими городами и народами, их беспощадность в борьбе с врагами - все это стереотипы византийских источников, касающихся в той или иной степени руссов. Такая характеристика подтверждается и известными нам фактами овладения Святославом огромной территорией от Северного Кавказа до Поднестровья, от вятских лесов до владений Херсонеса в Крыму.

Казалось бы, после ухода «варваров» положение топарха должно было улучшиться, однако тревога не рассеялась, а еще более возросла, и сам этот факт имеет прямое отношение к определению «варваров» и к вопросу о том, можно ли их отождествлять с народом, к вождю которого обратился за протекторатом топарх. М. В. Левченко считал, что такое отождествление исключено, потому что невозможно обратиться за защитой к тем, кто был недавним противником. Однако даже элементарное знакомство с дипломатией древних руссов показывает, что нередки были случаи, когда они заключали самые дружеские договоры с недавними противниками. Так было в 907 году под стенами Константинополя, в 944 году после войны с Византией, в 945 году в Бердаа, в 60-х годах X в. в районе Поволжья и Приазовья, в 968 году с печенегами, которые после нападения на Киев заключили со Святославом мир и, возможно, даже участвовали с ним в походе на Балканы.

Наконец, после сражений 970 года соглашение с руссами заключил Иоанн Цимисхий. Этот перечень можно было бы продолжить. Бывшие противники в силу тех или иных обстоятельств быстро мирились и даже становились союзниками. К тому же у нас есть и прямое указание автора «Записки» о том, как он неоднократно пытался покончить с «варварами» дело миром.

В пользу того, что совет, созванный топархом, решил обратиться за протекторатом к тем же «варварам», с которыми лишь недавно сражались жители климатов, говорит и все возраставшая в климатах тревога, необходимость немедленно решить вопрос о подданстве. Отряд руссов был отбит, но это не означало конца борьбы, а предопределяло ее ожесточенный и бесперспективный характер в будущем. Топарху и его сторонникам предстояло в полной мере испытать на себе военную мощь руссов. Это и пугало сторонников топарха. Византийский чиновник, не добившись компромисса с местными русскими властями, вынужден был двинуться на поклон к самому Святославу. Подтверждением этого может служить и сообщение топарха о его возвращении вниз по Днепру, что указывает на цель миссии - Киев. Об этом же говорит характеристика протектора как «царствовавшего к северу от Дуная». Он «могуч», «гордится силой в боях», что весьма напоминает нам облик Святослава, рисуемый и другими источниками. К середине 60-х годов Русь, расширяя свои владения, действительно вплотную подошла к дунайским пределам. Все те аргументы, которые М. В. Левченко привел в подтверждение возрастания русского влияния к северу от Дуная ко времени Владимира, относятся без исключения и ко времени Святослава25. Но, кроме того, применительно к середине 60-х годов X в. у нас есть в связи с этим одно весьма примечательное свидетельство В. Н. Татищева. Он рассказал на основе не дошедших до нас летописных источников о том, что после похода на восток Святослав двинулся в 966 году к Дунаю, но затем, узнав, что вятичи «отложи-лися», повернул на север, покорил их и возложил на них дань. Из последующего изложения событий мы узнаем, что Святослав двинулся в 967 году на болгар «толико по своей обиде», то есть из-за того, что болгары помогали хазарам. На берегах Днестра Святослава ожидали войска болгар, хазар, касогов и ясов. Святослав не стал с ними биться, а двинулся вверх по Днестру, «где ему помощь от венгров приспела»26.

В этой связи следует трактовать и фразу, зачеркнутую топархом в черновике «Записки»: «именно ради этого и северные берега Дуная». Она показывает, что дунайские «сюжеты» отражались в политическом мышлении тогдашних северочерноморских и крымских владетелей.

Наконец, в этом же плане мы должны рассматривать и вопрос о местонахождении и характере поселений Борион и Маврокастрон, куда двинулся топарх, возвращаясь осенью из Киева на родину.

Как известно, днепровское устье давно уже стало перевалочным пунктом на пути «из варяг в греки». Судя по договору 944 года, здесь постоянно сталкивались интересы Византии и Руси. Договор 944 года предусматривал компромиссное решение существовавших противоречий. С наступлением зимы руссы должны были уходить из этих мест и возвращаться на родину. В летние же месяцы они могли безраздельно владеть спорной территорией, останавливаться здесь, ловить рыбу. Судя по тому, что Святослав на пути в Киев в 971–972 годах зазимовал на Белобережье, статья договора, запрещавшая руссам останавливаться здесь на зиму, была им нарушена, и здесь находились постоянные русские поселения.