Андрей Сахаров - Дипломатия Святослава

Первые слова договора также раскрывают нам процедуру ею выработки. Оказывается, что данный договор составлен в результате переговоров, проведенных в Доростоле в присутствии Святослава и Свенельда, и запись его текста осуществлена в присутствии «сиикела Фефела», а сам текст от имени Святослава адресуется к Иоанну Цимисхию. Именно так, на наш взгляд, следует понимать короткую преамбулу договора, последовавшую за словами «Равно дpyгaгo свещанья» («Равно другаго свещапья, бывшаго при Святославе, волицемъ князи рустемь, и при Свеналъде, писано при Фефеле синкеле и к Ивану, нарицаемому Цемьскшо, царю гречъскому, въ Дерестре, месяца июля, индикта въ 14, в лето 6479 »)39.

Таким образом, весь ход переговоров выглядит в соответствии с летописными данными следующим образом.

Первоначально русское посольство появилось в греческом лагере. Оно передало Цимисхию предложения Святослава о «мире и любви» и встретило положительную реакцию. Затем византийский император направил своих представителей с дарами в Доростол. Там и начались переговоры с целью заключения соглашения.

С русской стороны переговоры возглавляли Святослав и Свенельд, с греческой - «сннкел Фефел», которого историки отождествляют с уже знакомым нам епископом Феофилом Евхаитским40, участвовавшим ранее в переговорах с болгарами. Выработанный проект договора, адресуемый от имени Святослава Цимисхию, и был сообщен в виде речей русскими послами, вновь появившимися в греческом лагере. Затем документ был окончательно подготовлен во время переговоров русского посольства в лагере греков и утвержден русскими послами. Все это указывает на большую дипломатическую активность сторон, которая, кстати, проявлялась еще ранее в ходе событий лета - осени 970 года и была прервана весной 971 года с началом военных действий.

Историки, писавшие о ходе переговоров, упустили из виду переданные летописью сведения о трехкратной встрече русских и греческих представителей в период выработки договора. Она свидетельствовала об упорных переговорах и, видимо, исключала предполагаемые некоторыми авторами обстоятельства, при которых греки просто продиктовали руссам условия: договора.

К этому следует добавить, что после утверждения договора Святослав, по свидетельству Льва Дьякона и Скилицы, обратился к Цимисхию с предложением личной встречи. Сам этот факт вообще чрезвычайно характерен для переговоров «варварских» вождей с греками. И болгарские ханы, и аварские каганы, и руссы в 860 году, и князь Олег в 907 году настойчиво стремились по окончании военных действий непременно лично встретиться с византийскими императорами. Это был вопрос престижа. Такое же пожелание выразил и Святослав, и встреча состоялась. Русский великий князь и византийский император встретились на берегу Дуная и говорили о «мире»41.

Характерно, что древний миниатюрист в мадридском манускрипте хроники Скилицы передал эту встречу совсем в ином стиле, чем ее описал Лев Дьякон. На рисунке нет ни пышного одеяния Цимисхия, ни сопровождающей его блестящей свиты, ни скромно одетого Святослава, находящегося в ладье. На миниатюре изображены два сидящие друг против друга человека. Ото переговоры равных партнеров. Лишь скипетр и корона отличают изображение византийского императора42.

Прежде чем перейти к содержанию договора 971 года, необходимо выяснить, как соотносятся сведения об условиях мира, сообщаемые греческими хронистами, и те условия, которые сформулированы в акте 971 года.

Мы уже отмечали, что некоторые историки объединяют эти сведения в одно целое. Однако делать этого, на наш взгляд, нельзя. В данном случае перед нами факты вовсе не одного и того же ряда.

Лев Дьякон сообщает, что русские послы на переговорах в лагере Цимисхия согласились с греками о следующих условиях мира: руссы передают грекам Доростол, освобождают пленных, уходят из Болгарии и возвращаются в свое отечество. В свою очередь греки обязывались предоставить руссам возможность покинуть на своих судах Доростол, не атаковать их на огненосных кораблях, разрешить недавним противникам привозить к себе хлеб, а русских торговцев, появившихся в Византии, «считать по-прежнему друзьями». Цимисхий предоставил руссам на обратную дорогу хлеб - по две меры на каждого воина43. Сведения Скилицы гораздо лаконичнее. Он сообщает о просьбе Святослава к грекам «принять его в число друзей и союзников ромеев» и пропустить вместе с войском на родину, с чем греки и согласились.

Скилица далее расшифровывает смысл этой просьбы. Оказывается, имелся в виду не только безопасный уход руссов из Доростола по Дунаю, но и посредничество византийского императора в предоставлении гарантий такой же безопасности со стороны печенегов при проходе руссов через причерноморские степи. Скилица сообщает, что по просьбе Святослава Иоанн Цимисхий послал к печенегам все того же епископа Феофила, который предложил печенежским вождям восстановить союз с империей, впредь не переходить через Дунай, не разорять Болгарию и позволить руссам «пройти через их земли в свое отечество». Печенеги согласились со всеми предложениями греков, кроме последнего44. Над поредевшим, измученным военной страдой русским войском нависла серьезная угроза.

О просьбе Святослава принять его в число «друзей» и «союзников» Византии писал также Зонара45. Самое любопытное заключается в том, что ни одно из условий мира, сообщаемых Львом Дьяконом, не нашло отражения в договоре 971 года, хотя, на первый взгляд, кажется, что византийский хронист сообщает важное условие мира - восстановление для русских торговцев статуса «друзей» империи, которое соответствует духу договора 971 года. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что это условие лишено всякого смысла. Отношения «дружбы» или «мира и любви» связывали не торговцев двух стран, а два государства как таковые, и обмен торговыми караванами в рамках заключенных договоров, определявших и статус русских торговых людей в Византии, являлся лить следствием этих отношений «дружбы» и «любви». Поэтому в действительности Лев Дьякон сообщает условия, не имеющие никакого отношения к договору 971 года, а один из его пунктов о восстановлении между государствами отношений «дружбы» и «любви» передает в весьма туманной форме.

Совершенно по-иному трактует этот вопрос Скилица. Он говорит именно о том, что Русь как государство была вновь причислена к «друзьям» и «союзникам» империи. Восстановление этого временно утраченного статуса Руси определялось целым рядом стереотипных условий, таких как уплата Византией своему «варварскому» «другу» и «союзнику» ежегодной дани, выработка взаимных политических, военных и экономических обязательств. В применении к Руси это означало возобновление действия норм договоров 907–944 годов.