Турсун Султанов - Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть

Царствующий хан являлся верховным носителем светской власти в государстве. Ханская власть традиционно рассматривалась как гарант общего блага, стабильности и правопорядка в обществе. Эта идея выражена, например, у Хамдаллаха Мустауфи Казвини (1280–1350) такой максимой: «Если бы не султан, то люди съели бы друг друга» ( Хамдаллах Казвини , с. 109). У Шараф ад-Дина Али Йазди (первая пол. XV в.) приводится рассуждение о государе, а затем — стих:

В общих чертах характер ханской власти в обществе определялся в средневековых источниках так: хан обязан заботиться о своих подданных и войске «как мать» о своих детях, а подданные и войско должны считать государя «отцом для себя» и искренне ему повиноваться, верно служить и жертвовать своими жизнями для поддержания его власти. Если же говорить конкретно, то власть хана определялась известными правами и была связана с исполнением ряда функций. Этих прав и функций хана было по меньшей мере пять. Вот их перечень.

1. Хан как глава царствующего рода и верховный сюзерен всех подданных государства имел верховное право распоряжаться всей территорией страны, всеми землями, входившими в его улус, право, которое было следствием его основной функции и главной обязанности — защиты государства от внешних врагов.

2. Хану принадлежало право объявления войны и заключения мира, бывшее следствием его функции верховного руководителя войск.

3. Хану принадлежало верховное право переговоров с иностранными государствами, что являлось следствием его функции определять внешнеполитический курс государства.

4. Хану принадлежало право предать смерти или оставить в живых своего виновного подчиненного — право, бывшее следствием его функции верховного судьи.

5. Наконец, хану принадлежало право издавать законы и обязательные для всех членов общества приказания — право, бывшее следствием его функции сохранять существующее общественное устройство и порядок. Приведем теперь примеры, характеризующие единоличную верховную власть монгольского хана. «Было не в обычае, — пишет Рашид ад-Дин, — чтобы кто-либо переиначивал решение и указ каана, а тот, кто бы это совершил, являлся бы преступником» ( Рашид ад-Дин. Т. 2. С. 12). Вопрос о полноте власти монгольского хана интересовал участников францисканской миссии 1246 г. в первую очередь. Мы помним, что в это время монгольский престол оставался свободным и в преддверии курултая государством управляла Туракина-хатун. Поэтому сведения, полученные францисканцами из уст знающих людей, отражают идеальную концепцию власти, а не реальное положение дел. Вот как монгольская концепция власти воспринята Иоанном де Плано Карпини: «Император же тартар имеет удивительную власть над всеми. Никто не смеет занять какое-либо место, если сам император его не назначит. Сам же он назначает, где надлежит пребывать вождям, вожди же назначают на места тысячников, тысячники — сотников, сотники — десятников. Сверх того, независимо от времени и места, если им приказано, они идут и на битву и на жизнь и на смерть, и без всяких возражений подчиняются [приказу]» (LT, V. 22) {10} 10 Imperator autem Tartarorum habet mirabile dominium super omnes. Nullus audet in aliqua parte morari, nisi ipsi assignet. Ipse autem assignat ubi maneant duces, duces uero assignant millenariis loca, millenarii centenariis, centenarii uero decanis. Insuper quicquid precipitur eis quocumque tempore, quocumque loco, siue ad bellum, siue ad mortem, siue ad uitam, sine ulla contradictione obediunt (LT, V. 22). . В донесении брата Бенедикта, переводчика францисканской миссии, имеются дополнительные подробности: «Кроме того они также послушны своим господам более, чем другие народы, или даже больше, чем лица духовного звания своим прелатам. У них нет места для жалости по отношению к перебежчикам, поэтому у их императора над ними всевозможная власть. Ибо у них нет выбора перед смертью или жизнью, раз так сказал император. <���…> Все стойбища устанавливаются и перемещаются по повелению кана; поскольку он сам определяет места для вождей, которые [в свою очередь, назначают места] для тысячников, а они — для сотников, а те — для десятников» (НТ, § 50, 52).

Власть хана лишь в редких случаях достигала описанной выше полноты. В ряде случаев хану приходилось делить верховную власть с другими политическими силами внутри государства или с наиболее могущественным представителем «золотого рода» [43] Трепавлов В. В. Соправительство в монгольской империи (XIII в.) // Archivum Eurasiae medii aevi. 7. Wiesbaden, 1987–1991. С. 249–278. . В истории чингизидских улусов были периоды, когда одновременно действовало несколько соправителей. Так, после смерти золотоордынского хана Менгу-Тимура (по одним известиям, в 1280 г.; по другим — 1282 г.), внука Бату, на престол воссел его брат Туда-Менгу. Сыновья Менгу-Тимура, Алгу и Тогрыл, и сыновья Тарбу, брата Менгу-Тимура, Тула-Буга и Кунчек, по словам Рашид ад-Дина, «свергли Туда-Менгу с престола под тем предлогом, что он помешанный, и сами совместно царствовали пять лет» ( Рашид ад-Дин. Т. 2. С. 83). В «Фирдаус ал-икбал» сообщается, что в 1620–1621 гг. Шибанид Хабаш-султан ослепил своего отца Араб-хана, государя Хивы, и один год и шесть месяцев «правил вдвоем в содружестве» со своим братом Ильбарс-султаном (МИКХ, с. 449).

Однако здесь следует особо подчеркнуть, что как приведенные примеры «совместного царствования» четырех Чингизидов вместо здравствующего хана Туда-Менгу (ум. 1287) и правления двух братьев-Шибанидов «в содружестве», так и известные исторические примеры двоевластия являются лишь следствием практического развития конкретных событий, каждого данного обстоятельства и не отражают норму политического порядка в Еке Монгол улусе и государствах Чингизидов (Золотой Орде, государстве Чагатаидов, Хулагуидов и их политических наследников). Нормой политического порядка в Еке Монгол улусе и государствах Чингизидов было единовластие; все случаи двоевластия и «совместного царствования» нескольких Чингизидов следует рассматривать как отступление от этого порядка.

Перечисленные выше права и функции царствующего хана носили самый общий характер. Реальная же власть каждого отдельного хана в значительной степени зависела от его личностных качеств и индивидуального обаяния, так сказать, от его царственного облика. Тут мы подошли к излюбленной средневековыми историографами теме — образу идеального государя. Для полноты сведений приведу основные положения этой темы; думаю, что они будут прочитаны без скуки.

Удел царей — управлять своим государством; а «дело престола и царства — дело трудное», говорится в источниках. Поэтому важно, чтобы цари, превосходя прочих людей положением, превосходили их также величием. А величие государей заключается в превосходстве их высокой природы, что проявляется в ряде признаков. Разные средневековые авторы, как мусульманские, так и монгольские и китайские, писавшие о чингизидских улусах, дают примерно одинаковый перечень ханских пороков и добродетелей. Добродетели: мужество, доблесть, справедливость, щедрость, великодушие, благоразумие, удачливость, умение вникать в связь обстоятельств и измерять собственные силы, слушать одинаково хорошее и плохое, слова правды и лжи и т. д. Пороки: высокомерие и жестокость, скупость и подозрительность, любовь к роскоши и наслаждению, пьянство и беспечность и т. п. В источниках, соответственно, два типа правителей: первые — образцовые, пользовавшиеся особой популярностью благодаря своим положительным качествам; вторые — непопулярные, ставшие одиозными фигурами.