Турсун Султанов - Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть

Эмир Едиге происходил из тюркизированного монгольского племени мангыт и стал легендарным богатырем еще во времена правления золотоордынского хана Токтамыша (1379–1395). Однако его фактическое вхождение во власть состоялось лишь после полного поражения Токтамыша от эмира Тимура в 1395 г. С тех пор и до самой своей кончины в 1419 г. Едиге был полновластным правителем большей части Золотой Орды. Но не будучи Чингизидом, Едиге не принимал титул хана, а носил только титул эмир (в значении монгольского нойон и тюркского бек или бий ; этими титулами в государстве потомков Джучи и в Чагатайском улусе именовались представители военной кочевой аристократии) и возводил на престол подставных ханов из потомков Чингиз-хана, оставаясь при них амиром ал-умара («эмиром эмиров»).

Едиге за короткое время навел порядок в государстве, расстроенном двумя (1391 г. и 1395 г.) опустошительными нашествиями эмира Тимура и, по словам автора «Мунтахаб ат-таварих-и Му’ини» (закончено в 1413–1414 гг.), положил начало в Улусе Джучи «тонким правилам и великим законам». В частности, он, как замечает арабский автор Макризи (ум. 1441), запретил «татарам» продавать детей своих в неволю, вследствие чего значительно уменьшился вывоз их в Сирию и Египет. В другой раз всесильный «эмир эмиров» обратил свой высокий взор на состояние ислама в своем государстве. Вот что сообщает в этой связи Иосафат Барбаро, итальянский купец, проживший много лет (1436–1452) в Тане, венецианской колонии при устье Дона.

«Магометанская вера стала обычным явлением среди татар уже около ста десяти лет тому назад. Правда, раньше только немногие из них были магометанами, а вообще каждый мог свободно придерживаться той веры, которая ему нравилась. Поэтому были и такие, которые поклонялись деревянным или тряпичным истуканам и возили их на своих телегах. Принуждение же их принять магометанскую веру относится ко времени Едигея, военачальника татарского хана, которого звали Сидахамет-хан» ( Барбаро , с. 140). О конкретных мерах принуждения не сообщается.

План Едиге — насильственно обратить в мусульманство всех кочевников Дешт-и Кипчака — в какой-то степени, возможно, и укрепил религиозный принцип. Однако эти силовые методы решения религиозных задач не привели к полной победе ислама над всей Кипчакской степью. Во всяком случае, по свидетельству Ибн Арабшаха и Иоганна Шильтбергера, побывавших в Золотой Орде в 20–30 гг. XV в., а также по рассказам ряда других авторов, в Дешт-и Кипчаке было много язычников. Такая обстановка сохранялась в части Дешт-и Кипчака и в XVI и XVII вв.

В этой связи следует особо отметить, что казахи, этническое ядро которых составили роды и племена именно кипчакского объединения, в XVI в. считались мусульманами — суннитами ханифитского толка. Но наряду с этим указывалось, что среди них распространены языческие обычаи, которые, по словам Ибн Рузбихана, участника похода Мухаммада Шейбани-хана зимой 1509 г. на казахов, проявлялись в следующем. Во-первых, у казахов были изображения идолов, которым они поклонялись. Во-вторых, захваченных в плен мусульман казахи превращали в рабов, не делая никакого различия между ними и рабами-неверными. В-третьих, когда наступает пора весны и появляется кумыс, казахи, прежде чем налить кумыс в сосуд и выпить, «обращают свое лицо к Солнцу и выплескивают из сосуда небольшое количество напитка в сторону востока, а затем совершают земной поклон Солнцу. Наверное, это есть проявление благодарности Солнцу за то, что оно выращивает травы, которыми питается лошадь и появляется кумыс».

Новый этап в деле распространения и укрепления ислама среди кочевников Кипчакской степи связан с деятельностью русского правительства.

Когда во второй половине XVI в. Россия включила в свой состав Казанское, Астраханское и Сибирское ханства, то русские столкнулись с тем фактом, что татары Поволжья и башкиры были мусульманскими народами. В России сложился предвзятый взгляд, согласно которому все население бывшего Джучиева Улуса — правоверные магометане и ислам — единственный источник их мировоззрения, их государственного строя и общественного быта. Примечательно, что еще в первой половине XVIII в. с этой, ложно принятой точки зрения обсуждалось в правительстве России прошлое, настоящее и будущее тюркоязычных кочевых народов Великой Степи, в частности казахов. Именно поэтому посол императрицы Анны Иоанновны, А. И. Тевкелев, отправленный в 1731 г. в Казахские степи, к хану Абу-л-Хайру, для принятия казахов Киши жуза (Младшей орды) в российское подданство, имел строгую инструкцию. Согласно этой инструкции, составленной в стенах Коллегии Иностранных дел, А. И. Тевкелев должен был стараться, «яко о наиглавнейшем деле, дабы в верности к ее императорскому величеству оный Абу-л-Хайр-хан со всеми другими ханы и с старшиною, и с прочими всеми киргиз-кайсаки присягу по своей вере на алкоране учинили, и тое руками своими подписали, и ему, Тефкелеву, отдали».

А между тем в степях Казахстана и в первой половине XVIII в. ислам был религией народа только лишь по имени. Насколько мы знаем, среди основной массы казахов в то время требования ислама (т. е. пять основ ислама: исповедание единого Бога, Аллаха и его посланника Мухаммада; пятикратная молитва; пост в месяце рамазан; уплата налога в пользу бедных; паломничество в Мекку) были мало известны, религиозные обряды исполнялись далеко не всеми, зато пережитки домусульманских верований были весьма сильны. В этой связи интересен следующий факт. Известный казахский хан Абу-л-Хайр погиб летом 1748 г. и был погребен по мусульманскому обряду. Однако, согласно «Дневным запискам» капитана Н. П. Рычкова (ум. 1784), Абу-л-Хайр-хана положили в могилу в «одежде обыкновенной и с некоторыми военными снарядами, как-то: саблею, копьем и со стрелами». Со слов Н. П. Рычкова понятно, что, несмотря на соблюдение основного ритуала мусульманской погребальной обрядности, были сохранены также и элементы древнего домусульманского погребального обычая кочевников Центральной Азии: похороны в парадном одеянии и с оружием. Мусульманский же обряд требовал погребения в саване и без каких-либо обиходных предметов.

Словом, несмотря на официальный переход к магометанству, в жизни казахов-кочевников ислам имел номинальное значение и на государственное устройство и общественный быт народа не оказывал почти никакого влияния. Как это ни парадоксально, но окончательная победа ислама в степях Казахстана (т. е. в восточной части прежнего Дешт-и Кипчака) произошла именно после принятия казахами российского протектората и при энергичном содействии русских — последователей христианства.

Отношение русского правительства к исламу в разные исторические периоды было различно. Изначально русское правительство при покорении новых земель на азиатском материке не покровительствовало исламу, но и не прибегало к прямому насилию над совестью своих азиатских подданных-мусульман. Правда, затем правительство стало совершать гонения на ислам. В Российской империи особенно ожесточенными гонения на ислам были в сороковых годах XVIII в., когда именным указом предписывалось распространять среди мусульман христианство, освобождать новокрещеных от податей и рекрутской повинности, возлагая то и другое на некрещеных; когда сенатским указом в бассейне Волги и Камы уничтожались мечети. Но поскольку религиозные гонения вызывали восстания «восточных инородцев», а насаждение среди них христианства давало ничтожные результаты, то правительство во второй половине XVIII столетия изменило свое отношение к исламу. Теперь русское правительство стало содействовать распространению ислама и укреплению его позиций в своих азиатских владениях. Специальный указом царское правительство предписывало строить мечети; в частности, в 1755 г. было решено основать недалеко от Оренбурга так называемый Сеитовский посад с великолепной мечетью, который вместе со своей религиозной колонией в Стерлибаше, в Уфимской губернии, стал новым центром мусульманской науки на границе с Казахской степью. Отсюда, с ведома российских властей, посылались в Казахские степи мусульманские проповедники для насаждения ислама и муллы для организации мусульманских религиозных школ и обучения детей. Об успехах ислама на официальном уровне свидетельствует и тот факт, что в восьмидесятых годах XVIII в. в Казахских степях официально действовал некий ходжа Абу-л-Джалил, носивший почетный титул « Пир (духовный наставник. — Т. С. ) всего киргиз-кайсакского журта», т. е. своеобразный степной шейх ул-ислам.