Ричард Дейвенпорт-Хайнс - В поисках забвения. Всемирная история наркотиков 1500–2000

В то время существовало очень немного лекарств, с помощью которых можно было сделать нечто большее, чем облегчить симптомов и утолить боль пациента. Поэтому вполне понятно стремление врачей увеличивать дозы наркотика. Элстон ожидал, что повседневное применение опиума европейцами выработает у них привычку к наркотику. Отношение Янга было таким же оптимистичным. Он считал, что в результате длительного и устойчивого потребления опия, пациенты привыкнут к его наркотическим свойствам, и он станет надежным лекарством. Тем не менее, в середине XVIII в. не существовало методов оценки воздействия какого-либо наркотика на характер человека. В действительности, ученые еще не сошлись во мнении, был ли опиум стимулятором, депрессантом или галлюциногеном. Еще в 1843 году известный английский токсиколог советовал принимать разумный, хорошо сбалансированный наркотик, который восстанавливает тело, давая разуму полноценный отдых. Этот наркотик – опиум – он считал стимулятором. Однако споры теоретиков в XVIII веке мало влияли на фактическое применение опиума в светской среде. Опиаты стали использовать шире, и в то же время ему меньше стали доверять образованные люди. В 1780 году, когда модная поэтесса Энн Сьюард (1742-1809) написала «Сонет об опиуме», опиаты рассматривались как ловушка для слабовольных.

Несмотря на энтузиазм Джонса, люди, употреблявшие опий не отличались блистательным умом. Когда сэр Роберт Годсколл (1692-1742), лорд-мэр Лондона, обратился с петицией в Палату общин, Хорес Уолпол (1717-1797) заметил, что его речь была настолько скучной, что можно было подумать, будто лорд-мэр принимает опиум. Однако другие ораторы прибегали к опиуму с большим успехом. Великий адвокат Томас Эрскин (1750-1823) готовился к особо важным слушаниям в суде, принимая одну таблетку опия, помогавшую ему успокоить нервы и достигнуть высот красноречия. Он мог бы считать эти таблетки стимуляторами, но они не разрушили ему ни личную жизнь, ни карьеру. В 1806 году его назначили на высшую юридическую должность – лорд-канцлером Британии – и присвоили рыцарское звание. Тем не менее, опиум мог способствовать его печально известной поглощенности самим собой. «Он говорил так хорошо, что я никогда не уставал его слушать, даже когда он был занят только одним предметом – самим собой – о чем хорошо знали его близкие друзья и приписывали это усталости», говорил об Эрскине Байрон.

Жизнь и смерть наркоманов служили темой многих историй. Наркотик мог легко уничтожить надежды и очарование молодости. «Очень прискорбно видеть бедняжку леди Бошан в таком состоянии», писал Хорес Уолпол в 1772 году за несколько месяцев до смерти двадцатидвухлетней сказочно богатой наследницы, вышедшей замуж за сына могущественного маркиза. «Опиум – плохой товарищ», делал вывод Уолпол. Такого же мнения придерживался Самуэль Джонсон, считавший этот наркотик полезным слугой, но опасным хозяином – однажды ему пришлось успокаивать сильный кашель большим количеством опиума, в гораздо больших дозах, чем принимал сам. Опиумные микстуры использовались против укачивания в поездках. Мать Джейн Остин, по совету одного фармаколога, снимала усталость в путешествиях настойкой опиума, принимая двенадцать капель на ночь. Беспокойных грудных детей при поездках в тесных каретах успокаивали опием. Граф Бессборо (1758-1844), готовясь в 1793 году к путешествию в Неаполь, уложил в аптечку опийную настойку для своего шестилетнего сына. Она не причинила вреда мальчику, выросшему и ставшему после долгой парламентской карьеры бароном де Моли.

Уильям Уилберфорс (1759-1833), политик и филантроп, выступавший против работорговли, в 1788 году перенес такие острые кишечные боли и несварение желудка, что его друзья распрощались с ним. После того, как врач с большим трудом уговорил Уилберфлорса принять небольшую дозу опиума, он выздоровел, но оставшиеся сорок пять лет жизни не расставался с наркотиком. Уилберфорс боялся, что если он бросит принимать опий, у него снова начнутся желудочные боли, но, вероятно, это было только оправданием. Один раз, отвечая на вопрос, почему у него почернели пальцы, Уилберфорс ответил, что принимает опий, которому обязан ораторским успехом. Он, однако, был благоразумен и выполнял свою работу, не увеличивая дозировку. Хотя Уилберфорс так и не смог избавиться от наркотической зависимости, он не говорил о ней всей правды. «Когда я выпиваю стакан вина, я чувствую, как оно действует на меня, – утверждал он. – Но когда я принимаю опиум, то не чувствую его эффекта». Этому трудно поверить.

Репутация Уилберфорса осталась незапятнанной, а честь Роберта Клайва (позднее лорда Клайва Пласси), которому Ост-Индская компания обязана упрочением своего положения в Южной Азии, подверглась нападкам недоброжелателей. В 1752 году с Клайвом случились тяжелые желудочные колики, сопровождавшиеся острым разливом желчи. Он страдал желчнокаменной болезнью, которая обострялась хронической малярией. Желудочные спазмы преследовали его всю жизнь, и часто после приступа состояние Клайва было тяжелым и подавленным. Чтобы снять физическую боль, ему давали опиум, кроме того, он принимал наркотик при депрессии. Однако Клайв не употреблял опий постоянно, во все увеличивающихся дозах, как хронический наркоман. Он умер во время ужасного приступа болезни в 1774 году. Он очистил кишечник, и боль вернулась с такой силой, что в агонии он вонзил себе в шею нож. Немедленно пошли слухи, что смерть наступила от наркотика: еще в 1968 году один уважаемый историк утверждал, что Клайв умер от передозировки опия, принятого преднамеренно или по ошибке во время депрессии. Причем самую депрессию считали и причиной, и результатом приема наркотика.

Мысль об опиуме тайно лелеял еще один знаменитый военачальник, король Фридрих II Прусский (Фридрих Великий, 1712-1786). После поражения от австрийцев он признался советнику, что ненавидит свою должность, которую предназначила ему слепая судьба, но есть у него способ покончить с игрой, когда она станет невыносимой. Приоткрыв одежды, он показал висевший на ленте маленький золотой овальный медальон. В нем лежали восемнадцать таблеток опиума – вполне достаточно, чтобы уйти туда, откуда не возвращаются.