Ганс Дельбрюк - История военного искусства

В этот день, как я узнал впоследствии, многие были настолько напуганы, что кричали: "Они ворвались в город!" (так мне рассказывали впоследствии), но к этому не было оснований.

Монсеньор Обурден (о котором я говорил раньше), который вырос в Париже, настаивал на осаде города: Париж в то время был менее укреплен, чем теперь. Рыцари, презиравшие неприятеля, держались того же мнения, ибо атакующие подходили вплотную к городским воротам. Впрочем возможно, что город нельзя было взять: граф возвратился в Сен-Дени.

На утро следующего дня состоялся совет, идти ли навстречу герцогу Беррийскому и герцогу Бретонскому. Они были близко, как говорил вице-канцлер Бретани, показывая их письма; но эти письма он сам изготовил на бумаге с печатью: больше он ничего не знал.

Решено было перейти Сену, хотя многие настаивали на возвращении, так как остальные не сдержали своего обещания; другие считали, что достаточно будет перейти Сомму и Марну, не переходя Сены; некоторые высказывали серьезные сомнения, ссылаясь на то, что в тылу у них не будет пути к отступлению в случае надобности. Войско сильно роптало на графа Сен-Поль и на этого вице-канцлера; тем не менее граф де Шаролэ перешел реку и расположился у моста Сен-Клу.

На другой день по прибытии сюда он получил письмо от одной придворной дамы, что король (Людовик XI), выступив из Бурбонне, большими переходами спешил к нему навстречу.

Но следует сказать несколько слов о том, как король отправился в Бурбонне. Зная, что все сеньоры королевства против него или, по крайней мере, против его правительства, он сам решил напасть первым на герцога Бурбонского, так как ему казалось, что названный герцог относится к нему с наибольшей враждебностью, и так как по слабости его страны его можно было скоро раздавить. Король захватил ряд пунктов и взял бы и всю остальную территорию, если бы не помощь Бургундии, которую привели сеньор де Куши, маркиз де Вотелен, сеньор де Монтегю и др.; был там и одетый в доспехи канцлер Франции (и ньюе занимающий этот пост), человек весьма почтенный, по имени монсеньор Гийом де Рошфор.

Король, видя, что граф Шаролэ приближается в Парижу, и, боясь, как бы парижане не открыли ворота ему и его брату и герцогу Бретонскому, которые шли из Бретани, ввиду того что все они ссылались на общее благо королевства, и как бы то, что сделает Париж, не стали делать и другие города, решил большими переходами идти к Парижу, вступить в него и помешать соединению этих двух больших войск. Он прибыл без намерения сражаться, как он неоднократно рассказывал мне, когда речь заходила об этих обстоятельствах.

Как граф Шаролэ расположился лагерем у Монлери и о битве, которая произошла между ним и королем Франции.

Когда, как я уже сказал, граф Шаролэ узнал, что король выступил из Бурбонне и идет прямо на него (или, по крайней мере, граф так думал), он также решил двинуться навстречу королю. Граф огласил содержание писем, не называя лица, которое их писало, и побуждал всех действовать как можно лучше, так как он-де решил попытать счастья. Он расположился лагерем у одной деревни близ Парижа, называемой Лонжюмо; коннетабль, командовавший авангардом, остановился у Монлери, в 3 лье выше по реке. Высланы были разведчики, чтобы разузнать о прибытии короля и о его пути.

В присутствии упомянутого графа Сен-Поль выбрано было место для боя у Лонжюмо; согласились на том, что граф Сен-Поль отступит к Лонжюмо, в случае если подойдет король; присутствовали при этом сеньор Обурден и сеньор де Контэ.

В то время как граф Шаролэ стоял лагерем у Лонжюмо, а его авангард - у Монлери, он узнал от одного пленного, который был приведен к нему, что граф Мэйн соединился с королем, и что там находится все войско королевства, около 2 200 всадников, ополчение Дофине и 40 или 50 савойских дворян, а король держал совет с графом Мэйн, с сенешалем Нормандии по имени де Брезэ, адмиралом Франции из дома Монтобан и другими: в конце концов, король решил, что бы против этого ни говорили, не сражаться вовсе, а отправиться в Париж, не приближаясь к бургундскому лагерю. И, по-моему, это намерение было разумно.

Относясь с подозрением к сенешалю Нормандии, король потребовал у него ответа, присягал ли он на верность властителям, объединенным во враждебный королю союз, или нет. На это сенешаль ответил: "да", что присяга его остается у князей, тело же принадлежит королю.

Говорил это он смеясь, так как привык говорить именно так. Король удовлетворился таким ответом и доверил сенешалю командование авангардом, а также и проводников, желая, как сказано, избегнуть сражения. Великий сенешаль сказал тогда одному из приближенных, выражая собственные свои желания: "Сегодня я так плотно сдвину их, что понадобится большая ловкость, для того чтобы их разъединить". Так он и сделал, но он и его люди были первыми из павших. Эти слова передавал мне король, так как тогда я был с графом Шаролэ.

17 июля 1465 г. авангард (королевской армии) прибыл в Монлери, где был лагерь графа Сен-Поль. Названный граф Сен-Поль тотчас же снарядил посольство к графу Шаролэ (стоявшему лагерем в 3 милях оттуда на назначенном для боя месте), прося его немедленно прийти к нему на помощь, так как всадники и лучники уже спешились и приближаются к его обозу; ему-де невозможно отступить (как приказано), так как, если бы он выступил в путь, это было бы понято как бегство и создало бы опасность для всего войска.

Граф Шаролэ спешно выслал бастарда Антона Бургундского со значительным отрядом на соединение с ним, сам же колебался, следует ли ему идти или нет, но, наконец, последовал за другими и прибыл около 7 часов утра. Там уже было 5 или 6 знамен короля, стоявших вдоль разделявшего оба войска большого рва.

Граф Шаролэ нашел графа Сен-Поль пешим; все остальные прибывали друг за другом; лучников мы нашли разутыми, и каждый вкопал перед собой по колу; много бочек вина было пробуравлено, чтобы пить из них; до того я видел немногое, но никогда не встречал людей, которые так рвались бы в бой: это показалось мне очень хорошим знаком и весьма ободрило меня.

Сперва было принято решение всем без исключения спешиться, затем переменили мнение, и конники сели на коней, но многие храбрые рыцари получили приказание оставаться пешими, монсеньор де Кордэ и его брат в их числе. Мессир Филипп де Лалэн спешился; у бургундцев наибольшим почетом пользовались те, которые сражались пешими с лучниками, и многие знатные прибегали к этому средству, чтобы пехота чувствовала себя более уверенной и лучше сражалась.

Научились они этому у англичан, с которыми герцог Филипп еще юношей сражался в войне против Франции, длившейся 32 года без перемирий. Но главные бои вели тогда англичане, бывшие богатыми и могущественными. В то время у них был мудрый король Генрих, прекрасный и храбрый полководец. Он имел мудрых и храбрых людей и крупных военачальников, как Солсбэри, Тальбот и другие, о которых я умалчиваю, так как в мое время их уже не было: я видел только их останки. Когда бог утомился делать им добро, этот мудрый король умер в Венсеннском лесу, а его безумный сын был коронован в Париже короной Франции и Англии. Соответственно с этим изменились и другие ранги в Англии, и между ними возникло разобщение, существующее до настоящего времени или почти до сегодня. Тогда представители Йоркского дома узурпировали королевскую власть или получили ее по праву, по какому - не знаю, так как такие вещи распределяются на небе.