Ганс Дельбрюк - История военного искусства

В 1438 г. Швицкая сельская община постановила33, что каждый гражданин в соответствии со своим состоянием должен иметь хорошее оружие. Ежегодно на обычных сельских сходках на каждую часть избиралось по 3 человека, которые обязаны были осматривать броню и оружие в каждом отряде и решать вопрос о том, соответствует ли оно состоянию граждан, и в зависимости от этого налагать штраф. В Ури подобный закон был издан в 1362 г. в день всех святых; что же касается городов, то он подразумевается сам собой.

Воинской повинности подлежали юноши сначала с 14, а затем с 16-летнего возраста.

В отношении Моргартена мы можем предположить, что почти все способные носить оружие швицы были, если не на поле сражения, то, во всяком случае, на границе и что они сами принесли с собой продовольствие на эти 2, 3, максимум 4 дня, в течение которых были удалены от дома и чем дольше продолжался военный поход. Чем дальше место сражения отстояло от их дома и чем дольше продолжался военный поход, тем менее это было возможно. В дальнейшем административная власть кантонов твердо установила величину "аусцуга" и разложила это число на отдельные общины34, которые в свою очередь, по своему усмотрению предписывали, кто должен отправляться в поход. У уклонявшихся должны были, согласно самым ранним "Handveste" церингенских городов, разрушать дома. Иногда казалось, что вопрос о том, кто должен отправиться в поход, разрешен, но в общем в надежде на добычу охотников воевать было больше, чем призывалось, и эти охотники следовали за армией в качестве "свободных". Из неапольского похода 1494 г. некоторые кнехты принесли домой по 100-300 золотых монет, что по современной расценке составляет почти 50 000 франков35.

Продовольстие для отправляющихся на войну должны были давать общины, они же поставляли необходимых вьючных животных. "Паек", собиравшийся для этой цели в виде налога, часто давал повод для трений36.

В городах набор и снабжение также были децентрализованы. В Берне имелось 17 "комнат" или обществ, снабжавших своих членов продовольствием, а в случае необходимости и недостающим вооружением, кроме того они оплачивали их деньгами; начиная с 1337 г. это подтверждается и источниками. За свой отряд эти "комнаты" несли ответственность перед городом37.

Наряду с продовольствием, которое давалось с собой и доставлялось на фронт в зависимости от обстоятельств, заботились также о том, чтобы в лагеря подвозились жизненные припасы, которые продавались бы за деньги38.

В описании Швейцарии, переданном во времена бургундских войн эйнзидельнеким деканом Альбрехтом фон Бронштеттен королю Франции Людовику XI, высчитано, что сам Берн может выставить 20 000 человек, союз 8 кантонов - 54 000 человек, а весь Швейцарский союз, включая сюда союзников и подданных, - 70 000 человек. Полагают, что и в самом деле имелось, примерно, это число боеспособных мужчин. При Муртене Берн вместе с принадлежавшей ему областью действительно имел около 8 000 человек, т.е. около 10% всего населения, исчисляемого в 80 000 человек.

Форма построения, к которой мы еще вернемся, была самой простой - тесно сомкнутая квадратная баталия, имевшая по фронту и во все стороны одинаковое число людей. Это не является новым открытием, а представляет собой древнегерманский клин ("кабанью голову"), подробно рассмотренный нами в предыдущем томе (т. II). Клин - естественная форма построения, в которой пехота может двигаться и в то же время обороняться в случае угрозы со стороны конницы. Во время обороны углы более или менее закругляются. Швейцарцы очень образно называли такую ощетинившуюся пиками во все стороны баталию - ежом. Такие баталии мы встречаем в средние века и в других странах, но не часто, что объясняется тем, что пехота лишь очень редко выступает самостоятельно, а почти всегда рассматривается в качестве вспомогательного оружия конницы, для чего пехота рассыпается, и такая баталия как бы служит убежищем для рыцарей. То обстоятельство, что бернцы, люцернцы и цюрихцы переняли обыкновение сражаться в таких баталиях, несомненно, является следствием их объединения с крестьянами. Особенно у бернцев находим мы следы того, что их первоначальная военная организация ничем не отличалась от других немецких городов - рыцари при поддержке пеших с копьем и арбалетом. Только благодаря союзу с лесными кантонами и их победам бернские главари постигли все значение такой тактики, при которой поддержкой рыцарей являлись не разрозненные пехотинцы, а тесно спаянные массы, наносящие сосредоточенный удар, - массы, составляемые теперь не только из горожан, но и из подвластных крестьян. Отцами этого способа ведения боя являются крестьяне основных кантонов, сохранившие некоторую связь с древними германцами39.

О каких-либо совместных строевых занятиях мы ничего не слышим, безусловно они не производились40. Каждый сам обучался простым приемам обращения с пикой и алебардой, равно как метанию камней и, наконец, более трудному делу - стрельбе из арбалета. Последнее требовало длительных упражнений, но они были необходимы каждому владельцу этого оружия (особенно если он употреблял его и для охоты). Даже молодежь упражнялась в этом, а 1507 и 1509 гг. мальчики Ури и Люцерна приглашали друг друга на стрелковые праздники.

Если в некоторых посланиях о призыве предписано, чтобы должностные лица, производящие осмотр брони, следили за тем, чтобы воины "умели обращаться с приносимым с собой оружием"41 до это было вызвано, очевидно, только желанием, чтобы никогда никто не выступал в качестве стрелка из арбалета, раздобытого им каким-либо образом, не умея с ним обращаться.

Единственно, к чему приучался воин с холодным оружием, это - держаться своего знамени и маршировать в затылок впереди идущему, заняв указанное капитаном место, а в случае отрыва, вызванного каким-либо препятствием, снова тесно смыкаться.

Движение происходило под звуки барабана, благодаря чему сохранялся известный такт, "justis passibus ad tympanorum pulsum"42, что, однако, далеко не соответствует движению в ногу современных обученных солдат. Ведь это же знали и древние германцы (т. II).

Каждое селение имело свое знамя. Во время сражения все знамена сосредотачивались в середине большой квадратной баталии; при Муртене в главной баталии находилось 27 таких знамен. Практического значения в сражении они не могли иметь, но на марше или в лагерях каждый воин обязан был держаться своего знамени, и отлучка без разрешения наказывалась.

Связь с гражданской властью дала швейцарскому народному ополчению основы военной дисциплины. В рыцарских армиях, несмотря на авторитет сеньоров или предводителей наемников, дисциплина была очень слабой, так как такое войско всецело базировалось на личном мужестве, храбрости и тщеславии воинов, и руководства в сражении почти не было. Швейцарцы же, - хотя они на марше, в лагерях или при грабежах были так же разнузданы, как и наемные банды того времени, - все же во время сражений слушались команды, а в серьезный момент - вспомним Эрлаха при Лаупене - дисциплина становилась еще более суровой. В Бернской хронике Юстингера (1420 г.) неоднократно упоминается43, что поражение на войне получается из-за непослушания и беспорядка, и командиры призываются не давать пощады "клятвопреступникам" и бесчестным, уклонившимся от знамени, а бернские прославляются (стр. 73) за то, что они "notveste tate zu hauptleuten erkusen, die men horte, forchte, der Gebot, Heissen und Ordnung man volgete".