Ганс Дельбрюк - История военного искусства

Однако для того чтобы пробивать тяжелые рыцарские латы, пули аркебуз часто еще оказывались слишком слабыми. Поэтому сконструировали мушкет - ружье для пехоты, которое стреляло пулями весом в 4 лота (т.е. приблизительно вдвое тяжелее, чем пуля старого игольчатого ружья Дрейзе). А так как стрелок не мог им управлять одними руками, то его опирали на сошки. Дюбелле сообщает нам об одном изобретении в 1523 г., следовательно, после сражения при Бикокке и перед сражением при Павии.

Сошки были настолько легки, что стрелок мог носить их вместе с мушкетом; воткнув в землю, их можно было поворачивать во все стороны.

Во время заряжания стрелок держал сошку на ремне, перекинутом через левую руку. Лишь постепенно прикладу стали придавать такую форму, что его можно было упереть в плечо.

Легкой аркебузой и тяжелым мушкетом пользовались одновременно в течение всего XVI столетия. При выковке ствола вокруг шипа внутренняя поверхность его должна была быть очень неровной, что, несомненно, препятствовало действию газов и меткости стрельбы. Путем тщательного сверления старались добиться вполне гладкой поверхности стволов. Уже тогда изобретены были двустволки, револьверные и органные орудия, имевшие некоторое сходство с современными митральезами и пулеметами. Пробовали также стрелять болтами.

Недостаточно надежное действие огнестрельного оружия внушило мысль использовать его в то же время и как оружие ударное. Стали изготовлять палицы, из которых можно было также и стрелять; делали их даже многоствольными73.

Эти изобретения и конструктивные приспособления имеют ценность лишь как опыты и курьезы. Подлинное развитие идет по пути усовершенствования самого огнестрельного оружия как инструмента.

Уже на рейхстаге в Нюрнберге было принято решение относительно похода против гуситов: половина стрелков должна была быть вооруженной огнестрельным оружием, половина - арбалетами. Подобные постановления мы встречаем нередко. Еще в войсках Карла Смелого мы могли встретить наряду с лучниками и арбалетчиками и стрелков, вооруженных огнестрельным оружием. Только в 1507 г. Максимилиан исключил из вооружения арбалеты. К тому времени уже прошло около 200 лет с тех пор как было изобретено первое огнестрельное оружие. После того удлинили дуло, изобрели ложе с прикладом, пороховую полку к затравке с крышкой, фитильный замок, сошки, патроны, сверление дула. Однако послушаем, как современный знаток описывает манипуляцию с этим столь усовершенствованным ружьем74.

"Томительно, сложно и в высшей степени опасно было обращение с огнестрельным оружием, снабженным фитильным замком. Прежде всего - зажигание фитиля кремнем, огнивом, трутом и серой (если не было под рукой другого зажженного фитиля или лагерного костра); затем надо было позаботиться, чтобы оградить фитиль от сырости, нужна была осторожность, чтобы оградить себя, свою одежду и амуницию от тлеющего фитиля. Далее идет скучная процедура заряжания порохом из маленького патрона и пулей из сумки; наконец, насыпание пороха на полку, причем после того как она закрыта крышкой, требовались сильные легкие для того, чтобы сдуть лишний порох изо всех щелей замка из опасения, что он случайно может воспламениться. Если не надо было стрелять тотчас или вскоре после этого, то в большинстве случаев необходимо было замазать крышку полки для вящего ограждения пороха калом - операция несколько нечистоплотная; затем вправляли фитиль в отверстие курка, не слишком вытягивая его вперед, иначе он не попадет на полку, а также не слишком - назад, а то он может потухнуть; всаживать надо было фитиль не слишком плотно, ибо по мере сгорания его опять приходилось вытягивать, но и не слишком свободно, а то он легко мог проскользнуть сквозь зажим курка и потухнуть; в то же время - непрестанная забота, как бы горящие концы фитиля или искры от него не попали в открытую пороховницу или на платье. В конце концов, войдите в положение этого несчастного человека с его фитильным оружием, которого сажают на лошадь в качестве драгуна и которому приходится проделывать все эти сложные манипуляции и в то же время управлять своим конем!"

Неудивительно, что Макиавелли в своей книге о военном искусстве не раз говорит об опасности аркебуз и полевых орудий, а иной раз отзывается о них пренебрежительно, а об аркебузах говорит, что они пригодны лишь для того, чтобы распугать мужиков, занявших какой-нибудь проход. В одном французском сочинении 1559 г. рекомендуется снова вернуться к арбалетам, ибо они прекрасно действуют против кавалерии во время дождя и при внезапных нападениях75.

В частности, лук долго имел многочисленных приверженцев и защитников. Еще в 1590 г. имел место в Англии литературный спор о преимуществах лука и аркебузы. Сэр Джон Смайт стоял за лук: он стреляет более метко и быстро, с ним не попадешь впросак из-за отсыревшего пороха или фитиля; стрелять из лука можно большим числом шеренг, а стрелы пугают лошадей. На это возражал Барвик, что сырость так же плохо отражается на тетивах луков, как и на порохе; что редко можно найти хороших стрелков из лука, ибо легче прицеливаться из аркебузы, чем из лука, и что вообще утомление весьма сильно отражается на боеспособности лучников, которые часто пускают стрелы слишком поспешно и не с полной силой. Может быть, лошади и больше пугаются стрел, зато людей пули больше устрашают.

На это возражал Смайт, что аркебузир, сделавший более 10-и выстрелов в час, уже не в состоянии попасть в цель76.

В 1547 г. английский лук нанес поражение шотландцам под Пинкин-Клю; еще в 1616 г. в боях между Венецией и Австрией упоминаются лучники; в 1627 г. под Ла-Рошелем появились англичане, вооруженные луками; в 1730 г. в Мюльбергском лагере саксонские гусары были вооружены луками и стрелами; в Семилетнюю войну русские привели с собою калмыков, о которых в одном дневнике говорится: "Они вооружены луками и стрелами, из которых они стреляют невероятно далеко и метко, однако в сырую и ветреную погоду оружие это не очень опасно". В конце концов, генерал Фермер отправил большинство калмыков домой, так как они не подчинялись военной дисциплине, к тому же они боялись огня так же, как и казаки77.

Даже еще в 1807 и 1813 гг. мы встречаем в русской армии калмыков, башкир и тунгусов, вооруженных луками и стрелами. Французский генерал Марбо рассказывает в своих мемуарах, что в Лейпцигском сражении он сам был ранен стрелой; хотя число таких конных лучников и было огромно и они реяли вокруг французов, как осиный рой, наполняя воздух целой тучей стрел, однако, насколько ему известно, лишь один француз был убит стрелою, и раны, причиняемые ими, весьма легкие. Это слабое действие плохо вязалось бы со сведениями, которые мы имеем из средних веков, если не принять во внимание, во-первых, того, что Марбо чрезвычайно преувеличивает число этих диких воинов в русской армии, а во-вторых, что они, естественно, держались на почтительном расстоянии от огнестрельного оружия78.