Ганс Дельбрюк - История военного искусства

Неужели же Наполеон настолько не сознавал существа своих деяний либо был настолько одурачен собственным тщеславием, что позволил сделать из себя такое чучело? Нет, он прекрасно понимал то, что он делал. Он знал, что истинное величие - недоступно пониманию народа. Точно так же, как народ всегда охотнее всего рисует себе храбрость в виде победы малочисленного войска над многочисленным, так он видит вернейшее доказательство искусства полководца в том, когда ему докажут, что великий человек все совершенно точно наперед рассчитал и знал. Что стратегия представляет движение в непроницаемом для взора элементе и что существеннейшее качество полководца - отвага, умение рисковать, - это открытие, сделанное впервые Клаузевицем и введенное им в военную науку. Допусти Наполеон признание того, что он едва не проиграл сражения или даже что он фактически его уже проиграл, когда поздно вечером подоспел Дезэ, французский народ не восторгался бы его смелостью, а порицал бы за легкомысленное распыление своих сил, за спасение лишь благодаря счастливой случайности. Ведь и афиняне не иначе умели изображать своим детям величие Фемистокла, как рассказывая им о его коварном, тайном послании, которым он соблазнил персидского царя повести атаку при Саламине.

Одновременно с генералом Бонапартом выступил на мировой сцене в роли полководца и эрцгерцог Карл, бывший еще на два года моложе его (род. в 1771 г.). Эрцгерцог обладал склонностью к теоретическим умозрениям, и еще в молодом возрасте, наряду со шпагой работая и пером, он написал многочисленные сочинения. Стратегически он, безусловно, стоит на почве стратегии измора. Пусть он, подобно Фридриху, провозглашает, что необходимо употребить все усилия, дабы война длилась как можно меньше, и что цели войны можно добиться, лишь нанося решительные удары, он в то же время ограничивает это положение тем, что учит. "В каждой стране есть стратегические пункты, имеющие решающее для нее значение, ибо, обладая ими, овладеваешь ключами данной страны и ее ресурсами". И далее: "Решающее значение стратегических линий обязывает не уступать никакому соблазну, хотя бы и величайшим тактическим выгодам, и не предпринимать никакого движения, которым так далеко или в таком направлении уклонишься от этих линий, что они могут сделаться добычей неприятеля". Или еще: "Важнейшие тактические мероприятия редко приносят длительные выгоды, раз они принимаются в пунктах или в направлениях, не являющихся стратегическими"47.

Для стратегии измора эти положения являются вполне закономерными и целесообразными. В ней действительно много зависело не только от того, что сражение было выиграно, но и от того, где оно было выиграно, ибо победа, которую нельзя преследовать далее, имеет лишь преходящую ценность, а развитию ее преследованием часто положены весьма тесные границы. Мы ведь видели, как Фридрих после весьма блестящей победы при Сооре даже отступил. В стратегии сокрушения победа не находится в зависимости от того "пункта", на котором она одержана, или от той "стратегической линии", по которой продвигаются, а полководец исходит из предположения, что вместе с победой он берет в свои руки и стратегические пункты и определяет стратегические линии. Именно тем, что Наполеон бросил на произвол судьбы свою стратегическую линию, он и мог, как мы то сейчас увидим, взять в тыл пруссаков под Веной и Ауерштедтом, и не только их победил, но и сокрушил48.

Наполеоновская стратегия свободна от всякого схематизма. Однако одна основная форма так часто повторяется у Наполеона, что она заслуживает быть особо отмеченною. При развертывании своей армии он надвигает все свои силы на одно крыло или во фланг противника, пытается его охватить, оттеснить от его базы и этим, по возможности, окончательно его сокрушить. Таков был его план еще весной 1800 г., когда он, совместно с Моро, хотел повести наступление против австрийцев в Южной Германии со стороны Швейцарии. Так же он действовал и в 1805 г., когда атаковал австрийцев на Дунае, охватывая их с севера и приказав с этой целью Бернадотту выступить из Ганновера через Ансбахскую территорию. Тот же прием он применил и в следующем году, когда атаковал пруссаков в Тюрингии не со стороны Рейна, а от верхнего течения Майна; он настолько полно их обошел, что в сражениях под Веной и Ауерштедтом бой происходил с перевернутым фронтом: пруссаки дрались лицом к Берлину, французы - повернувшись к нему тылом. Если бы французы в этом положении потерпели поражение, то у них отступление произошло бы в еще худших условиях, чем отступление пруссаков; оттесненные к Рудным горам и к австрийской границе, они могли подвергнуться полному истреблению. Но уверенный в победе Наполеон рискнул этим и получил возможность совершенно уничтожить прусскую армию, оттесненную при отступлении от ее базы.

Говорят, что прусский генерал фон Граверт верно предсказал операцию Наполеона, но истолковал ее в том смысле, что "неприятель обойдет наш левый фланг и отрежет нас от Эльбы, то есть от всех наших источников снабжения и пополнения, от Одера, от Силезии"49.

Не может быть лучшей характеристики различия между старой и новой стратегией, чем сравнение этого толкования с истинным намерением Наполеона. Граверт понял все совершенно верно с точки зрения стратегии Фридриха. Наполеон же совсем не дорожил этим "отрезыванием" от "источников снабжения", что заставило бы прусскую армию, маневрируя, отступить и передало бы в его руки известную территорию; он занял линию отступления пруссаков, чтобы переловить их самих.

К той же категории относится и план осенней кампании Наполеона в 1813 г. Он хотел первоначально держаться оборонительно по отношению к богемской и силезской армиям, пока северная армия Бернадотта не будет разбита и вся страна до Данцига не окажется в его руках. Тогда-то должно было начаться большое наступление с севера на юг, которое должно было оттеснить русских от их сообщений с родиной. План этот потерпел крушение, так как северная армия, руководимая Бернадоттом, осторожно, но обдуманно отбросила французские войска под Грос-Беереном и Денневицем.

Лишь с возобновлением общей войны в 1805 г. Наполеон достигает вершины не только своей славы и величия, но и своей стратегии. Беспорядки, вызванные революцией, преодолены; большие массы, патриотический дух, новая тактика - все это вводится в рамки дисциплины; император Наполеон имеет возможность без помехи со стороны других сил и влияний выполнять то, что он признал правильным.

Истинный секрет великого полководца заключается именно в соединении отваги и осторожности. Мы наблюдаем это и у Александра, когда он, прежде чем предпринять свой поход во внутренние области Персии, сперва обеспечивает свой тыл завоеванием Тира и Египта и значительно усиливает свою армию. Мы встречаемся с этим соединением и у Ганнибала, когда вместо осады Рима он ставит себе целью отторгнуть от столицы ее итальянских союзников.