Георгий Курбатов - Христианство: Античность, Византия, Древняя Русь

По мере завершения феодализации и аристократизации верхушки духовенства, естественно, происходило более тесное смыкание ее интересов с интересами светской феодальной знати. Это нашло свое отражение в правление Комнинов (1081–1180), когда заметно падает самостоятельность церкви. В XII веке происходит более тесное смыкание местной знати, верхушки местного духовенства и монашества. Усиливавшийся со второй половины этого столетия застой экономики провинциальных городов, привилегии церкви способствовали новому притоку торгово-ремесленной бедноты в монастыри. Местная знать, духовенство стали ведущей силой в экономической и политической жизни византийского города. Они фактически возглавляли и его политическую жизнь.

Патриарх и верхушка духовенства шире привлекаются к участию в решении государственных дел, а император, представители гражданской администрации принимают более активное участие в обсуждении религиозных проблем, работе соборов. Упрочивается связь администрации патриархата с государственной. Одно из ведущих мест в иерархии патриархата занимает великий хартуларий — глава канцелярии и фактический вице-патриарх, наиболее тесно и непосредственно связанный с государственной властью, нередко ее прямой ставленник.

Состав духовенства и монашества в Византии в X, а отчасти и в XI веке был если не достаточно демократичным, то, безусловно, социально более рыхлым. Сельский священник нередко оказывался таким же крестьянином, только более грамотным, чем остальные, монах — очень часто монахом-крестьянином. С развитием феодальных отношений появляется своеобразная категория клириков-париков, то есть деревенских священников, ставших такими же зависимыми, как и их односельчане. Появляется категория и монахов-париков.

Неудивительно, что развитие феодальных отношений вызывало соответствующие настроения в среде низшего духовенства и монашества. Крайним проявлением религиозно оформленной оппозиции закабаляемого свободного и зависимого крестьянства, низшего духовенства и монашества стали возрожденные болгарским богомильством родственные павликианам идеи [56] См.: Ангелов Д. Богомильство в Болгарии. М., 1954. . Богомильство (манихейство с точки зрения византийской церкви) распространяется в Византии в XI веке. Богомилы также отрицали церковную организацию, необходимость существования духовёнства, монашества, ее догматы, обряды и т. д. Можно отметить особо яростные их нападки на церковную иерархию, поведение высшего духовенства и монашества, отрицание ими идеи «богоустановленности» власти. Жестокая расправа, которую учинило в конце XI — начале XII века над богомилами и их духовными вождями правительство Алексея Комнина (1081–1118), показывает размеры той угрозы, которую представляли не только сами богомилы, но и их влияние. Как писал известный канонист Федор Вальсамон, «мы обычно допускаем целым городам и селениям богомильским, по вине еретиков, заблуждаться и умирать в своей ереси; находя же одного такого еретика в царствующем городе, если он даже случайно здесь оказался, мы жестоко его наказываем».

Именно в борьбе с богомилами в полной мере реализовался союз церкви и государства, клеймивший и взгляды еретиков и осуществлявший расправу над ними. Вожди богомилов были судимы церковно-императорским судом и преданы сожжению. Дочь императора Алексея Комнина Анна не случайно назвала своего отца «тринадцатым апостолом», так оценив его роль в принудительном возврате населения к «истинной вере». Несмотря на жестокие преследования, богомильство практически не утратило своего влияния до конца XII века.

В то же время правительство вынуждено было принимать известные меры, чтобы не утратить до опасных размеров влияние на низшее духовенство. Был принят закон, защищавший определенные права клириков-париков. В Византии, в отличие от Запада, не осуществилась жестокая иерархизация монашества по разрядам.

Во второй половине XI — начале XII века происходят определенные сдвиги в религиозной идеологии византийцев. Появляются первые ростки византийского рационализма, начавшего зарождаться приблизительно тогда же, когда и западная схоластика. Особенно отчетливо это видно по произведениям знаменитого византийского философа Михаила Пселла (1018–1092) и его ученика Иоанна Итала (1050—?). Первый склонялся к отрицанию слепой веры. Он хотел сочетать ее с разумом, отстаивал самостоятельность философии, логики как средства и источника познания, способности человека использовать их. Философия представлялась ему самостоятельной наукой, которая может быть использована и для познания бога. Пытаясь примирить разум с верой, он убедился в их несовместимости и в конечном счете, обвиненный в «эллинской мудрости», склонился к признанию подчиненного положения философии по отношению к вере, богословию. Уже у него обнаруживается тенденция к превращению рационалистических традиций античной философии в инструмент христианской апологетики.

Дальше него пошел Иоанн Итал, который прямо пытался приложить логику к богословию и пропагандировал философию и логику как средство познания божества. Взгляды Итала подверглись осуждению в 1076–1077 годах. В XII веке Евстратий Никейский также пытался отстаивать примат разума в вопросах веры.

Хотя элементы рационалистического мышления и продолжали проявляться в общественной и богословской мысли, они в конечном счете оказались подавленными. Их проявления углубили негативную реакцию на «эллинскую мудрость», неприятие наследия античной греческой философии в той мере, в какой оно прямо не служило упрочению авторитета веры. Это был тупик. Рационалистические традиции античной философии не получили развития. В новом обращении к античному наследию, которое характеризует XI–XII столетия, для них не нашлось заметного места.

Главным знатоком и интерпретатором античного наследия в Византии стала образованная верхушка духовенства, составлявшая большую часть интеллектуальной элиты Византии. Что же касается монашеской реакции, то мы прямо можем говорить об углублении отвращения к «эллинизму» вообще, о растущей массовой необразованности монашества, вызывавшей насмешки горожан. Византийскую религиозную мысль начинает захлестывать волна более глубокого, чем ранее, мистицизма, толчок которой дали идеи Симеона Нового Богослова (949–1022). Согласно его теории, только дух является последним критерием правды и конечного авторитета. Он разработал «путь спасения» через слепую веру и «подвиг» как основные предпосылки достижения божьей милости, индивидуальный путь спасения и психофизический метод молитвы с определенными элементами ритуала, сочетавшего подготовку внутреннего состояния со строго формальными физическими действиями. Они должны были позволить отрешиться от мира и «в этой жизни увидеть Его», Идеал монашеской жизни по Симеону — отказ от всякой деятельности и погружение в созерцательность.