Валентина Антипина - Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы

По этому случаю было заведено персональное дело. Членам комиссии Б. Полевому, Е. Горбаню и Ю. Чепурину предстояло разобраться в том, что же все-таки произошло на квартире у драматурга. Свидетели скандала слышали крики: «Спасите, убивают человека!» и «Помогите, убился, убился!» Кто-то из соседей вызвал «неотложную помощь», а соседка позвала на помощь живущего в этом же доме Героя Советского Союза Вольского. Он рассказал, что, войдя в квартиру А. Сурова, увидел такую картину: «Суров стоял в дверях своего кабинета, перед ним стоял окровавленный шофер, вырываясь из рук державших его женщин (жена т. Сурова, дочка и работница детского сада). Шофер рвался к Сурову, всячески его оскорбляя. Суров не двигался с места, успокаивая шофера… Шофер вырвался из рук женщин и бросился на Сурова. Вольский схватил шофера, посадил на стул и перевязал ему разбитую голову» [847] Персональное дело члена ССП, драматурга тов. Сурова А. А (Заключение Комиссии Секретариата ССП СССР) // Там же. Л. 61,63. . Суровы уверяли Вольского, что шофер сам упал и разбил голову о зеркальный столик.

Сам А. Суров признал, что скандал носил шумный и безобразный характер. Драматург назвал единственной его причиной ссору из-за ключей от машины, которые пьяный водитель не хотел ему отдавать. Свидетельскими показаниями это не подтверждалось, но и не опровергалось.

Когда приехала «скорая помощь», в квартире уже находился участковый — лейтенант милиции Пузырев. На вопрос врача о том, что случилось, он ответил, что хозяин избил шофера. Но на комиссии участковый сказал, что избиения собственными глазами не видел.

Во время перевязки головы шофера врачом Коршуновой Суров несколько раз назвал ее «дурой», а медперсонал «шпаной» и «бандитами». Факт оскорбления был подтвержден всеми свидетелями, да и сам «инженер человеческих душ» не отрицал этого факта и заявил, что готов извиниться. А вот попытку ударить врача он отрицал, хотя Коршунова и медбрат заявляли, что эта попытка имела место. То, что драматург во время этих событий был пьян, подтвердили врач, медбрат, участковый, но сам Суров и его водитель отрицали это. После того как о скандале стало известно в Союзе писателей, А. Суров пригласил участкового домой и спросил, не было ли из милиции на него донесения. После этого разговора лейтенант Пузырев советовал Коршуновой не подавать рапорта на писателя, так как «он хороший человек и больной».

Позднее, 14 марта 1954 года, А Суров явился в нетрезвом виде на выборы в Верховный Совет СССР на избирательный участок, расположенный в помещении Концертного зала им. Чайковского. Получив избирательные бюллетени и не заходя в кабину, он на глазах у всех присутствовавших там демонстративно их перечеркнул и опустил в таком виде в урну. На вопрос одного из членов избирательной комиссии о том, почему он так поступил, А Суров заявил: «Я знаю, что я делаю» [848] Сообщение заведующего Отделом науки и культуры ЦК КПСС А Румянцева, заместителя заведующего Отделом науки и культуры ЦК КПСС П. Тарасова и заведующего сектором Отдела В. Иванова секретарю ЦК КПСС М. Суслову // Там же. Л. 55. .

29 апреля 1954 года Президиум ССП исключил из рядов организации А. Сурова, «компрометировавшего высокое звание советского писателя систематическими пьяными дебошами и скатывавшегося к прямому политическому хулиганству» [849] Заключение Комиссии Президиума Правления Союза советских писателей СССР по делу бывшего члена ССП СССР А. А Сурова // Там же. Л. 140. . Сразу же после исключения «вдруг» обнаружились и другие грехи теперь уже бывшего драматурга. Для выяснения обстоятельств была создана комиссия Президиума Правления ССП под председательством Ю. Либединского, в которую входили В. Ажаев, Н. Атаров, Б. Лавренев, Н. Радионов, А. Симуков и Г. Эльчибеков.

Комиссия собрала и изучила богатый фактический материал — черновики текстов, записные книжки, заявления, акты экспертиз, опросила под стенограмму A. Шейнина, Н. Оттена, Я. Варшавского, В. Коротеева, М. Котова, Г. Ленкина, Н. Чичерова, А. Борщаговского, B. Пименова, Г. Сахарову, С. Кузнецову, Б. Бельмана, Н. Вайсфельда, Г. Штайна, Н. Сотникова, В. Иванова, В. Комиссаржевского, Н. Любимова, А. Фурманова. К тому же были получены письменные показания целой группы свидетелей.

В результате комиссия установила «основной факт непрерывного и злостного использования А. Суровым чужого труда в работе над пьесами и киносценариями и такую разветвленную, множественную, порочную в своей основе, глубоко беспринципную практику „соавторства“, при которой характер и мера личного участия в создании пьес самого „автора“ А. Сурова не могут не быть взяты под сомнение».

Надо сказать, что эта история имела давние корни. Еще в 1944 году корреспондент «Комсомольской правды» по Сталинградской области А. Шейнин и А. Суров, который был ответственным секретарем редакции той же газеты, решили совместно написать пьесу на материалах какого-либо завода, эвакуированного в тыл во время Великой Отечественной войны. Знакомы были будущие соавторы еще с 1940 года по работе комсомольской печати. К моменту начала совместной деятельности А. Шейнин был уже профессиональным журналистом, написавшим ряд очерков, рассказов и одну пьесу. Деятельность же А Сурова носила по преимуществу организационный характер. В течение лета 1944 года Шейнин написал первые четыре-пять картин пьесы самостоятельно, а затем приехал в Москву, где продолжил работу уже совместно с Суровым. О работе Шейнина сообщал его коллега по работе в газете Н. Манеев: «Я хорошо знаю почти всю историю написания пьесы „Далеко от Сталинграда“… писал ее А. Шейнин… Видел, как Шейнин просиживал днями и ночами над рукописью. Все первые картины пьесы он давал в черновике читать мне…

Каждую картину, написанную Шейниным, потом совместно просматривали Шейнин и Суров, высказывали свои замечания, после чего Шейнин садился исправлять замеченные недостатки. Все это происходило на моих глазах. Хорошо знали об этом и другие работники редакции. На первом этапе работы над пьесой роль Сурова сводилась к тому, что он бегал за Шейниным и торопил его: „Пиши быстрей!“» Об этом же сообщали и другие работники редакции.

Первое время фамилия Шейнина еще стояла на пьесе как фамилия ее соавтора. Тогда же А. Суров предложил Г. Штайну, завлиту театра им. Ермоловой, стать соавтором пьесы без объявления на афишу, зато с отчислением в пользу новоявленного соавтора 25 процентов любого будущего гонорара. Штайн сразу же согласился на это предложение и даже получил от А Сурова тысячу рублей — ровно 25 процентов первой суммы, полученной последним по договору с театром. Ничего удивительного, что Штайн при первом разборе дела о соавторстве Шейнина отрицал его работу над пьесой — делить «прибыль» на двоих куда лучше, чем на троих. Но нечестный поступок Штайна не принес ему ощутимых выгод — он сам стал жертвой обмана со стороны «компаньона». Как только Суров добился желаемого — пьеса вышла на сцену, — он тут же «забыл» о своих обещаниях и порвал знакомство со Штайном.