Ахметшин Наиль - Тайны великой пустыни

Известна легенда о том, как в этих труднодоступных местах появились первые поселенцы. В эпоху Хань (III век до н. э. — III век н. э.) некая китайская принцесса должна была выйти замуж за персидского принца. Когда большая процессия направлялась в далекую страну, на родину жениха, грянула война, и принцессе вместе со слугами и сопровождавшими ее придворными персидского шаха пришлось сделать остановку в Сарыколе. В качестве укрытия они выбрали гору, расположенную в тихой долине и в стороне от основного хребта.

Бог Солнца, узнав о необыкновенной красоте девушки, ночью проник к ней в спальню. Спустя некоторое время у нее родился удивительно симпатичный и смышленый мальчик. Посланники шаха, узнав о случившемся, пришли в ужас и решили не возвращаться в Персию, где их ждала верная смерть. Общими усилиями на горе был построен дворец-крепость, позднее здесь возникло царство, которым стал править сын Бога солнца и принцессы.

Сейчас в 70–80 км к югу от Ташкургана на горной вершине стоит древняя крепость, занимающая площадь около 2000 квадратных метров. По преданию, она была построена непосредственно во время описанных событий. Историки считают, что ее возвели позже, во времена Южных и Северных династий (386–589 гг.).

Символом памирских таджиков Синьцзяна стал орел. У них весьма популярен традиционный танец, в котором исполнитель повторяет движения красивой хищной птицы. Из костей ее крыльев местные жители делают национальный музыкальный инструмент, внешне напоминающий флейту. По всему чувствуется, что народ здесь импульсивный и очень эмоциональный.

Меня особенно поразило то, как здороваются мужчины. Сначала они протягивают и пожимают друг другу руки, а затем одновременно подносят их, не разжимая, к губам и целуют чужую руку. Что касается женщин, то они приветствуют друг друга и знакомых мужчин значительно скромнее.

До Ташкургана после 10-часового напряженного переезда мы добрались глубокой ночью и даже не смогли толком поужинать. В единственном функционировавшем в эти часы ресторане от души гуляли сарыкольцы, говорившие на абсолютно непонятном языке. Нас они встретили без энтузиазма, да и кухня уже прекратила работу.

Вблизи китайско-пакистанской границы наши дороги с Еленой Мария-Луизой разошлись: с четвероногим Дружком она намеревалась теперь путешествовать по странам Южной Азии, а мне предстояло возвращение в Кашгар. Расставаться всегда грустно, даже если познакомились накануне.

Обратная дорога заняла значительно меньше времени, хотя из-за меня произошла небольшая задержка, о чем расскажу чуть позже. Автобус довольно быстро оказался переполненным, водитель подбирал всех, кто хотел к нам присоединиться. Среди них, кстати, были и мои недавние попутчики из стран Запада, которые вышли у Музтагаты и Малого Каракуля.

Во время кратковременных стоянок водитель охотно отвечал на все вопросы и иногда просвещал меня уже по собственной инициативе. От него я узнал, что от Ташкургана напрямую 150 км до Афганистана, 100— до Пакистана (до Суета 220 км, но по шоссе), 60 — до Таджикистана. В какой-то момент он показал на грунтовую дорогу, уходившую резко влево от нашей трассы и внешне очень похожую на караванную тропу. По его словам, до границы с Таджикистаном от указанной развилки всего 14 км.

Когда до Кашгара оставалось около 50 километров, автобус сделал запланированную остановку в поселке. Местные жители называли его почему-то по-разному, возможно, не всегда понимали, чего от них хотят. В конце концов я идентифицировал его с населенным пунктом, обозначенным на карте автономного района иероглифами, которые читаются как Упоэр, поскольку уйгуры чаще других использовали слово «Опал». Однако сомнения на сей счет все-таки оставались.

Согласно сведениям, почерпнутым в одном из справочников, где-то неподалеку должен был находиться мемориальный комплекс, построенный в честь Махмуда Кашгарского. Соседи-иностранцы о могиле ничего не слышали, как, впрочем, и о самом ученом. После непродолжительного общения с коренным населением относительно названия места их проживания я понял, что нужно искать иной источник информации. Возникла мысль обратиться к водителю. Он произвел впечатление грамотного и общительного человека, к тому же уверенно объяснялся на китайском языке, поэтому я и решил задать ему вопрос о местонахождении интересующего меня памятника.

Интуиция не обманула. Он темпераментно и доходчиво объяснил, как туда добраться, но подчеркнул, что автобус должен отправляться через 10–15 минут. Тут уж меня захлестнули эмоции. Оказаться на краю света и упустить возможность посетить места, каким-то образом связанные с выдающимся основоположником тюркологии, о котором столько слышал в университете, я, естественно, не мог. В то же время не прельщала и перспектива провести ночь в деревне: солнце уверенно клонилось к закату, а наш маршрут никак нельзя было отнести к числу особо популярных среди туристов. Узнав, что на машине смогу доехать до мемориала за десять минут, реанимировал все свои познания в области восточного этикета и доверительного общения без «потери лица». Водитель понимающе закивал и выделил 45 минут, заявив, что «остальные пассажиры пока погуляют».

Окрестные жители тесными рядами обступили старенькую малолитражку в надежде стать свидетелями традиционно продолжительного спора вокруг стоимости проезда. Их ожиданиям не суждено было сбыться. Ее владелец заговорил о 20 юанях в оба конца, я сбросил пять. По тому, как он быстро согласился, понял, что переплатил, но мысли в тот момент были заняты другим. Водитель автомобиля, окрыленный удачной сделкой, хотел покрасоваться перед земляками и ехать не торопился, но после того, как иностранный клиент решительно заявил о намерении отказаться от его услуг, схватился за баранку.

Махмуд Кашгарский— намного опередивший свою эпоху автор «Словаря тюркских языков» (тюрк. «Диван лугат ат-турк»), написанного в Багдаде на арабском языке в 1072–1083 годах. Он стал первым в мире ученым, описавшим лексику и грамматический строй тюркских языков в свете достижений арабского языкознания. До нашего времени сохранилась копия рукописи, выполненная в 1266 году. Ее обнаружил и приобрел в Турции в 1914 году видный коллекционер восточных манускриптов Али Амир Даирбакирский. Находка была настолько неожиданной, что какое-то время специалисты высказывали сомнения относительно подлинности текста.