Курт Зелигманн - История магии и оккультизма

Для страдающих слабым зрением Порта включает в свою книгу описания очков с выпуклыми и вогнутыми линзами, а также других удивительных оптических приборов. И, наконец, в последней главе, которую он назвал «Хаос», Порта перечисляет несколько опытов, «которые ставятся не по классическим правилам». Один из них — эксперимент со светильником. Мы приведем его описание полностью, дабы читатель смог на собственном опыте оценить непередаваемые достоинства кобыльих выделений:

Я очень обрадовался, найдя у древних, что Анаксилевс-философ, если верить Плинию, устраивал забавную иллюзию с помощью свечного нагара и фитиля, от чего головы людей казались головами чудовищ. Но если взять ядовитое вещество, которое выделяет кобыла, только что слученная с жеребцом, и сжечь его в светильнике, то головы людей станут походить на лошадиные, и так далее. Не знаю, правда ли это, ибо сам не проверял. Но, полагаю, что так оно и есть.

Так заканчивается книга Порты о натуральной магии. Хочется отметить, что финал ее несколько противоречит началу, где автор утверждает: «Я проверю на собственных наблюдениях то, что говорили наши предки. А затем я покажу на собственном опыте, были ли они правы или заблуждались…».

Гуманисты эпохи Ренессанса заново открывали для себя красоту античных искусств и наук. Языческая литература теперь считалась идеальным стилистическим образцом. Повсеместно изучались древние языки. Пико делла Мирандола, Рейхлин, Писторий, Меланхтон, Эразм презирали недоучек, не способных гладко и красноречиво изъясняться на латыни или греческом. Агриппа в качестве аргумента против своих идейных противников заявляет, что они несведущи в латинской грамматике и пишут «idolatry» («идолопоклонство») через «Y»: подразумевается, что такие невежды не в состоянии выразить сколь-либо разумную мысль.

Тритемий считал, что свободное владение древними языками важнее любых прочих познаний. Он говорил о неком тайном универсальном языке, понятном всему человечеству. Напоминая читателю о вавилонском смешении языков, он предполагал, что снять божественное проклятие с человечества можно именно при помощи языка. Древнееврейский язык в средние века был предан забвению. Его игнорировали практически все великие христианские ученые, за исключением Раймунда Луллия. Лишь немногие маги делали вид, будто знакомы с наречием иудеев: они вставляли в свои заклинания такие общеизвестные слова, как «Элохим» или «Адонаи», либо заимствовали из еврейских магических текстов каббалистические анаграммы, далеко не всегда понимая их смысл.

В период раннего Средневековья именно евреи способствовали распространению арабской мудрости. Однако позднее культурный обмен между христианами и евреями затруднился. Притесняемые евреи отказались от всех посторонних для них сфер интеллектуальной деятельности, ограничившись изучением Священного Писания и каббалы. Более того, они погрязли в разнообразных суевериях, частично заимствованных у соседей-христиан, а частично сохранившихся с незапамятных времен в русле иудейской традиции. Эти процессы протекали особенно стремительно на севере Германии, где евреев поголовно считали колдунами и отравителями. Во времена эпидемий их обвиняли в попытках массового отравления неевреев. И тщетно евреи доказывали, что их община поражена эпидемией точно так же, как и весь город. Народная логика с легкостью переходила от предрассудков к религиозно-этическим догмам, и в болезнях евреев начинали усматривать божественную кару, обрушившуюся на преступников. Средневековая наука не знала причин систематического распространения болезни.

Но, хотя в данном случае обвинения были совершенно нелепы, евреи и в самом деле занимались магией, и многие магические обычаи прочно укоренились в иудейской религии.

Как и прочие жители Европы, евреи испытали мощное влияние идей Ренессанса. Свежий воздух проник и в их замкнутые общины; исполненное оптимизма восклицание Гуттена «Жизнь прекрасна!» донеслось и до унылых переулков гетто. С другой стороны, образованных неевреев привлекала таинственная скрытность еврейского народа, которому приписывали владение некой высшей мудростью. Верили, что евреи — единственный из древних народов, сохранившийся почти в неизменности, — сохранили в своей среде и великие знания древности. И любопытство оказалось сильнее предрассудков. Ведь у евреев можно было учиться древнееврейскому языку: они до сих пор читали молитвы на языке предков и по-прежнему пользовались прекрасными древними письменами.

Процессам интеллектуального обмена между евреями и христианами способствовали и гуманистически ориентированные папы и прелаты, нуждавшиеся в переводчиках священных текстов. В Италии многие евреи принимали активное участие в общественной жизни и преподавали в университетах, как, например, Лазаро де Фригейс, который читал лекции в Падуе. Были среди евреев и признанные философские авторитеты, которых неоднократно приглашали в качестве арбитров на ученые диспуты. Стоит вспомнить, что первым книгопечатником в Мантуе был еврей — доктор Элия.

Интерес к еврейской традиции и мудрости стимулировали также гуманистические поиски философской или метафизической системы, которая освободила бы науку от оков средневекового аристотелизма. Такую систему они нашли в эзотерической доктрине евреев — каббале. Начав играть активную роль в интеллектуальной жизни Европы, еврейские ученые уже не могли скрывать каббалистические знания от своих коллег-неевреев. И вскоре появились христианские каббалисты, иные из которых превзошли своих учителей в проницательности и эрудиции.

Пико делла Мирандола, изучив древнееврейский язык, принялся исследовать Талмуд и каббалу. Он окружил себя учителями-евреями, среди которых были знаменитый Элия дель Медиго, Флавий Митридат и Иоканаан Алеманно. В своем трактате «Heptaplus» Пико изложил исчисленные с помощью каббалы сроки семи дней Творения. В 1569 году в Венеции была опубликована его книга, толкующая избранные каббалистические тексты («Cabalisticarum Selectiones»). Каббалистическими идеями проникнуты также его девятьсот тезисов («Conclusiones Philosophicae Cabalisticae et Theoligicae», Рим, 1486). Наконец, в лице Пико перед нами предстает первый нееврей — коллекционер древнееврейских манускриптов.

На смену ему пришел Иоганн Рейхлин (1455 — 1522), подписывавший свои сочинения эллинизированным именем «Capnio». Интерес к еврейской традиции пробудился у Рейхлина в результате знакомства с Пико, с которым он встретился во время путешествия по Италии в 1490 году. Рейхлин также обратился за помощью к евреям-учителям. Среди его наставников были философ Обадия из Сфорно и Эммануэль Провинциале, личный врач нескольких пап, начиная с Александра VI. Из-под пера Рейхлина вышли учебники по древнееврейской грамматике и орфографии, а также два знаменитых каббалистических труда — «Чудесное слово» (1494) и «О каббалистическом искусстве» (1517). Рейхлин защищал священные тексты иудеев в споре с крещеным евреем Пфефферкорном, который с подачи доминиканцев потребовал сжечь все еврейские рукописи во Франкфурте и Кельне. Благодаря вмешательству Рейхлина император Максимилиан отменил это варварское решение.