Игорь Данилевский - Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций

«…Сколько же было войск у московского князя, сколько их было у Мамая?

Открываем учебник истории для 7-х классов средней школы [М. В. Нечкиной и П. С. Лейбенгруба]. Именно в учебниках обычно приводятся факты и цифры, наиболее проверенные и подтвержденные серьезными исследованиями. Здесь указывается, что войско Димитрия Ивановича насчитывало 150 тыс. воинов. С. М. Соловьев в…Истории России приводит те же 150 тыс. русского войска, умалчивая, сколько войск было у Мамая. Однако все исследователи сходятся на том, что войско Орды превосходило войско русское в три раза. Стало быть, по этому счету мы должны отнести численность Мамаева войска к 500 тыс. воинов. Все эти сообщения о численности войск ни на чем серьезном не основываются. <���…>

Для опоры в историческом изыскании мы имеем размеры поля, на котором произошла битва. От Смолки до Малого Дубяка на 3 км. От этой линии до холма, на котором стоял Мамай, 3,5 км. Все Куликово поле занимает площадь ок. 10 км 2. Попытаемся решить арифметическую задачку: можно ли разместить 650 тыс. конных и пеших воинов на пространстве в 10 км 2, чтобы они имели возможность двигаться, действовать, идти в атаку, рубиться, наступать и отступать.

Войско Мамая было конным. Всадник для минимального движения, для того, чтобы стоять в строю, должен занимать пространство не менее чем в 6 м 2. При таком построении войско не могло бы двинуться, могли бы тронуться только первые шеренги, а для того, чтобы его так уставить, потребовалось бы несколько суток. Так вот, в таком плотном строю войско Мамая заняло бы 3 ООО ООО м 2, или 3 км 2. Уже эта цифра говорит об абсурдности утверждения о численности Мамаева войска в 500 тыс. воинов.

Можно продолжить эти расчеты, они ведут еще к большим нелепицам. Хотя бы вопрос об обозе, о продовольствии такого войска, о лошадях. Все сойдет к гигантским цифрам, и окажется, что русское войско начало бы сражение, а его обозы еще бы только переходили бы Оку, а то и просто еще не выступили из Москвы. Мамай при 500-тысячном войске должен был иметь не менее полутора миллионов лошадей. А чем бы он их прокормил, кочуя по реке Воронеж? А теперь попробуем разместить на участке, протяженностью в 3 км и в 1000 м. глубиной русское войско…

…При том исчислении, которое принято нами к рассмотрению, за войском Мамая должно было следовать 100 тыс. повозок. Это по каким же дорогам, по скольку в ряд? Для московского войска понадобилось бы также не менее одной телеги для перевозки оружия и продовольствия на пять конных воинов и одной на три пеших. Оставим все 150 тыс. конными. Стало быть, потребовалось бы 30 тыс. телег. Каждая телега с лошадью занимает около 6 м в длину. Это если поставить голову одной лошади над впереди идущей телегой. А интервалы, а переправы, а заторы на узких лесных дорогах? Даже по две в ряд телеги должны были занять не менее 90 км в длину. Это же неуправляемые массы. <���…>

Нет! Для того, чтобы разобраться, что произошло на Куликовом поле, нам прежде всего придется категорически отказаться от гигантских чисел» [591].

Казалось бы, комментарии излишни… Но остается без решения другой, гораздо более важный для нас вопрос: зачем автору повести понадобилось заведомо недостоверное уточнение? Ответа на него пока никто не дал. А жаль…

Впервые из пространной редакции повести мы узнаем о том, где непосредственно находился Дмитрий Иванович во время битвы и чем он был занят:

«…Самому же великому князю Дмитрию Ивановичу бяше весь видети доспех его бит и язвен, но на телеси же его не бысть раны никоеа же. А бился с татары в лице, став напереди на первом суиме. О сем убо мнози князи и воеводы глаголаху:…Княже господине, не ставися напереди битися, но назади или на криле, или инде в опришнем месте. Он же отвещева им:…Да како аз взглаголю братия моя, потягнем вкупе с одиного, а сам лице свою почну крыти или хоронитися назади. Но яко же хощу словом, тако же и делом напереди всех и пред всеми главу свою положити за свою братию и за вся христиане, да и прочи то видевши, примут с усердием дерзновение. Да яко же рече тако и створи, бяше бо ся с татары тогда, став напереди всех, а елико одесноую и ошуюю его множество вои его битых, а самого же вкруг оступиша, акы вода многа обаполы, и много ударения ударишася по главе его и по плещема его, но от всех сих Бог заступил его в день брани и щитом истинным и оружием благоволения осенил есть над главою его, и десницею своею защитил его, и рукою крепкою и мышцею высокою Бог избавил есть, и укрепивыи его тако промежи многими ратными цел схранен бысть…Не на луки бо мои уповаю, и оружие мое не спасет мене [592]. Яко же речь Давид пророк:…Вышнего положи еси прибежище, твое не придет к тобе, зло и рана не приступит к телеси твоему, яко Ангелом своим заповесть о тебе, схранит тя в всех путех твоих, и не убошеся от стрелы, летящия в день» [593]

Впоследствии, как мы увидим, этот вполне ясный мотив божественного спасения князя приобретет несколько странные очертания…

Еще одно уточнение касается выбора даты битвы. Обращаясь к брату своему Володемеру Андреевичю и всем князем рускым, и воеводам великым,Дмитрий Иванович непосредственно накануне битвы говорит:

«…Приспе, братие, время брани нашея, прииде праздник Пречыстые Богоматери Царици Богородици и всех небесных чинов, госпоже присно всея вселеныя и честнаго Ея Рожества. Аще оживем, Осподиви оживем, аще ли умрем за миро с, Господеви есмы» [594].

Очевидно, дата эта, по мнению летописца (а скорее всего, и по мнению самих участников битвы, к таким вопросам в древней Руси относились, как мы помним, весьма серьезно), не была случайной. Эта тема получит в дальнейшем особое развитие.

Наконец, хотелось бы остановиться и еще на одном моменте. Рассказывая об обстановке в войске Дмитрия Ивановича непосредственно перед началом сражения, автор повести замечает:

«…Мнози же небывалци видевши то и устрашишася, и живота отчаявшеся, а не помянуша, яко же мученици глаголаху друг к другу:…Боатие, потерпим мало, зимая рано раи сладок и страстен меч, но сластию венчание» [595].

Перед нами, казалось бы, знакомый призыв к спасительному мученичеству. Однако теперь речь идет о смерти тех,

«…иже крепко побишася со иноплеменники и мужьскы, и храбровавши, дерзнуша по Бозе и за веру христиьаньскую» [596]

Общая характеристика рассматриваемого текста, однако, будет неполной, если не учесть важного наблюдения, сделанного в свое время Я. С. Лурье:

«…Важнейшей идеей протографа CIHIV [597]была идея объединения русских сил для борьбы против внешних врагов. Не менее характерна для этого свода другая тема: резкое осуждение…братоненавидения внутренней борьбы между князьями, облегчающей успехи…поганым. <���…> В повести о Куликовской битве главной отрицательной фигурой оказывался…поборник бесер-менский…новый Святополк Олег Рязанский (в рассказе свода 1408 г., служившем источником для повести, осуждения Олега не было); в слове о житии Дмитрия умирающий князь призывал своих потомков иметь…мир и любовь межи собой и грозил им бедами в случае нарушения этой…клятвы.