Игорь Данилевский - Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций

Такая попытка была предпринята Л. В. Миловым, И. В. Полянской (Гогиной) и Н. В. Романковой [705]. Результат, который получили исследователи, вряд ли можно назвать однозначным (особенно, учитывая центонный принцип построения древнерусских литературных произведений в том числе, и «Слова о полку Игореве»):

«…Концепция академика Б. А. Рыбакова, развиваемая им на протяжении последних двух десятилетий, о том, что автором…Слова о полку Игореве является создатель…Мстиславовой летописи, которая в большей своей части дошла до нас в составе свода 1200 г. в Ипатьевской летописи, не может быть отвергнута. Полученные нами коэффициенты близости (q), не доказывая с абсолютной уверенностью это авторство, вполне допускают возможность такого толкования.

Проделанный нами эксперимент, несомненно, следует продолжить, прежде всего расширяя базу данных» [706].

И еще один филологический момент, на который стоит обратить внимание. Примеров, когда автор древнерусского письменного произведения говорит о себе в третьем лице, называя себя исключительно по имени и отчеству, вероятно, найдется немного. В связи с этим представляется сомнительным основательность подтверждения авторства Петра Бориславича фрагментами летописи, где он упоминается со стороны.

Наряду с собственно летописными текстами для воссоздания летописи Мстиславова племени автор Петра Бориславича привлекает также избыточные тексты В. Н. Татищева. Споры о правомерности их использования хорошо известны. Вероятно, следует согласиться с тем, что рассмотрение любого из них в качестве источника возможно лишь после доказательства его происхождения из списков летописей, утраченных после написания «Истории Российской». Методика для этого разработана и дает достаточно надежные результаты [707]. К сожалению, в Петре Бориславиче цитаты из труда В. Н. Татищева используются без соответствующей проверки.

Примером может послужить комплекс посмертных портретов-характеристик великих князей, созданных якобы Петром Бориславичем и сохранившихся только благодаря выпискам В. Н. Татищева. Как известно, эти портреты в I и II редакциях татищевской «Истории» существенно различаются. Речь идет не просто о сокращении или, наоборот, расширении описания, что могло бы объясниться повторным обращением к одному и тому же источнику или просто редактированием текста. Изменяется (и зачастую радикально) само содержание характеристики князя. Это уже давно привело исследователей к выводу, что портреты-характеристики вышли из-под пера самого Татищева [708].

Кроме того, у нас есть возможность проверить точность описания внешности по крайней мере одного из портретируемых. В распоряжении историков имеются результаты обследования костных останков Андрея Боголюбского сотрудниками Ленинградского рентгенологического института и документальная портретная реконструкция князя, осуществленная М. М. Герасимовым. Татищеве кий портрет Андрея Боголюбского

«…ростом был невелик… власы чермные, кудрявы, лоб высокий, очи велики и светлы» [709]

серьезно расходится с наблюдениями антропологов. Установлено, что князь был несколько выше среднего роста, имел очень покатый лоб, глубоко посаженные глаза с явно монголоидным разрезом и слегка волнистые волосы [710]. Следовательно, автор литературного описания, скорее всего, никогда самого Андрея Юрьевича не видел и мог судить о внешности его, в лучшем случае, по миниатюрам. Так что наиболее вероятным претендентом на авторство, по крайней мере этого портрета является сам В. Н. Татищев. Реальный Петр Бориславич, по мнению Б. А. Рыбакова, знал князя лично, видел его и беседовал с ним (с. 252). Следовательно, по крайней мере, этот портрет не принадлежит руке Петра Бориславича.

Кстати, этикетные портретные некрологические характеристики князей, аналогичные татищевским, в обилии встречаются в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях в XIII в. Так что подобные портреты вообще не могут рассматриваться как индивидуализирующий признак стиля одного из летописцев (в нашем случае Петра Бориславича) [711]. Скорее всего, они-то и послужили поводом для создания рассматриваемых портретов.

Как бы то ни было, из фрагментов Ипатьевской летописи, а также избыточных татищевских известий и воссоздается первичный состав летописи, созданной предполагаемым Петром Бориславичем. Причем и текст летописи, и выдержки из Истории Татищева подвергаются предварительной обработке и корректировке. В частности, из летописных известий изымаются религиозные оценки (с. 238), а одни татищевские портреты восполняются за счет других (см.: с. 172–173).

Ярким примером того, как осуществляется реконструкция первоначального вида летописи Петра Бориславича, является описание похода 1168 г. Начинается оно пятью с половиной условными строками (приблизительно по 45 знаков в каждой), заимствованными из Ипатьевской летописи и

очищенными от церковных вставок, сделанных каким-то редактором середины XII в.

За ними следует половина строки из свода 1475 г. Затем идет еще одна строка из Ипатьевской летописи и две строки из труда В. Н. Татищева. Завершается описание еще тремя строками из свода 1475 г. (с. 237–238).

Как видим, перед нами не реально существующий, а контаминированный текст, представляющий собой гипотетическую реконструкцию. Не будем останавливаться на допустимости и обоснованности такого рода сводного текста. Отметим лишь, что, таким образом, все построения Петра Бориславича основываются на гипотетических реконструкциях. А это не может не повлиять на оценку самого исследования и его результатов. Ведь именно разноаспектное сопоставление, основанное на реально существующих текстах, должно было принципиальноотличать его от всех прочих догадок об авторе «Слова» и составлять неоспоримое преимущество перед ними.

Необходимо остановиться также еще на одном виде источников Петра Бориславича. Речь идет о ряде миниатюр Радзивиловской летописи. Они не только существенно дополняют письменную информацию о предполагаемом авторе Слова о полку Игореве, но и являются связующим звеном в источниковедческих наблюдениях Б. А. Рыбакова, ликвидируя хронологические разрывы в летописных текстах.

Работа создателя Петра Бориславича с миниатюрами представляет особый интерес. Целый ряд тонких наблюдений, в частности касающихся символической стороны изображений, несомненно, является серьезным вкладом в методику изучения изобразительных исторических источников. Тем более важно обратить внимание на ряд спорных мест в истолковании миниатюр автором «Петра Бориславича».

Прежде всего, встает вопрос, насколько корректно отказываться от вполне обоснованного представления о том, что миниатюра следует за иллюстрируемым текстом, а не предшествует ему. Между тем, интерпретация ряда миниатюр Б. А. Рыбаковым основывается на связи миниатюры именно со следующим за ней текстом.