Андрей Андреев - Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века

Едва ли не самым внимательным слушателем лекций был Н. М. Карамзин, оставивший нам о них несколько откликов. Так, 23 декабря 1803 г. он пишет Муравьеву: «Ваша милостивая ко мне доверенность обязывает меня быть искренним: тем приятнее мне сказать, что мысль ваша имеет уже счастливое действие, что публичные лекции вообще имеют успех, и что слушателей бывает довольно. Лекции г. Страхова, имея в предмете любопытную часть физики, нравятся более других. Не только многие благородные молодые люди, но и лучшие здешние дамы слушают его с удовольствием; он же говорит ясно и с довольною приятностью. Молодой Шлецер обещает быть достойным сыном отца своего. Жаль только, что у нас немногие знают немецкий язык, но те, которые слушают и разумеют его исторические лекции весьма ими довольны. Мне остается выдать еще одну книжку вестника : я с сердечным удовольствием скажу в ней несколько слов о сей новой пользе Московского университета, в надежде на благосклонное ко мне расположение публики, с которою мне должно проститься на долгое время, а в некотором смысле и навсегда» [52] РГАЛИ, ф. 1765, оп. 1, ед. хр. 4, л. 3. . (Действительно, статья Карамзина о публичных лекциях появилась в последнем изданном им номере «Вестника Европы» за 1803 год.) В другом письме он горячо благодарит Муравьева за покровительство, которое тот оказывает российской науке и, в частности, его историческим изысканиям. «Другого человека я не обременил бы такою просьбою, но вас знаю и не боюсь показаться смешным. Вы же наш попечитель. Господин Чеботарев, ректор, предложил мне быть почетным членом Московского университета — честь, которой я вам обязан, и за которую изъявляю искреннюю благодарность. Университет оживился. Публичные лекции привлекают многих слушателей и без сомнения распространяют вкус к наукам» [53] Московитянин. 1845. № 1. С. 1–3. .

Введение званий почетных членов и корреспондентов Московского университета также представляло собой новую форму связи между университетом и обществом. В почетные члены избирались известные литераторы и ученые, вельможи-меценаты, покровители наук, не только из России, но со всей Европы. Московскому университету делает большую честь утверждение 21 ноября 1804 года почетными членами «Веймарского двора советников» Иоганна Вольфганга Гёте и Фридриха Шиллера, о чем им были высланы соответствующие дипломы [54] РГИА, ф. 733, оп. 95, ед. хр. 179, л. 4; ср. ЦГА г. Москвы, ф. 459, оп. 11, .

Подобно публичным лекциям, немедленный общественный отклик встретило желание Муравьева активизировать ученые труды университета в новой форме научных обществ широкого состава, не ограниченных только университетской средой. Фактически у этих обществ была двоякая цель: они отвечали растущим потребностям развивающейся российской науки и одновременно осуществляли ее популяризацию, организуя открытые заседания, выпуская книги, журналы и т. д. Ученые занятия обществ, по мысли Муравьева, должны были сочетаться с просветительской деятельностью, способствующей формированию научных интересов московской публики: попечитель настаивал, чтобы существование обществ постоянно ознаменовывалось какими-нибудь извещениями для публики [55] ЦГА г. Москвы, ф. 459, оп. 11, ед. хр. 2, л. 71. , той же цели служили и ежегодно обнародуемые от лица обществ конкурсные ученые задачи. В 1804–1805 гг. последовательно открылись общества: истории и древностей российских, испытателей природы, соревнователей медицинских и физических наук. В планах Муравьева особо важное значение имело открытие Общества истории и древностей российских, призванного подготовить исправленное и комментированное издание летописей для составления в будущем полной российской истории. При этом Муравьев мечтал соединить изучение русских и античных древностей, думал о создании Латинского общества, по его инициативе вышел сборник «Эфемериды» [56] В состав сборника Муравьев включил написанные им самим (авторство определяется по записной книге) биографические статьи о профессорах Барсове и Шадене, тем самым, первым положив начало изучению истории университета. и другие публикации, содержавшие новые тексты и переводы римских и греческих авторов. Такой интерес Муравьева в конечном итоге не случаен, потому что отражает проникновение в Россию из Европы нового научного подхода к изучению античности, связанного с работами немецкого ученого И. Винкельмана.

Можно заметить, что планы Муравьева в отношении университетских научных обществ были очень обширны и не все успели осуществиться за короткий срок его попечительства. Так, не воплотился в жизнь замысел Латинского общества, не долго просуществовало Статистическое общество под председательством профессора российской истории, статистики и географии И. А. Гейма, которое должно было заниматься исследованиями современного состояния населения России.

Университет оказывал влияние на общество не только посредством публичных лекций или через деятельность ученых обществ. При попечителе Муравьеве открывается новый период в истории московских журналов, выпускавшихся в университетской типографии [57] Рожкова Э. Е. Периодические издания Московского университета начала XIX в. // Вестник МГУ. Сер. 8, история. 1986. № 1. С. 51. . Начиная с 1803 г. здесь появляется ряд новых изданий, призванных восполнить недостаток научно-просветительской литературы на русском языке. Основная идея, объединявшая эти журналы, заключалась в том, чтобы дать русскому читателю разностороннее представление о современной европейской культуре, регулярно знакомить его с новинками отечественной литературы и искусства, поощрять создание новых произведений. С этой точки зрения, они продолжали дело, начатое Карамзиным. В университетской типографии по-прежнему выходил основанный им «Вестник Европы» (в 1804 г. его выкупил П. Сумароков, а затем М. Т. Каченовский), издаются профессорами Московского университета журналы: «Новости русской литературы» (проф. П. А. Сохацкий), «Политический журнал» (проф. М. Г. Гаврилов). Под редакцией профессора И. Т. Буле с 1805 г. издаются «Московские ученые ведомости», с 1807 г. — «Журнал изящных искусств», выходят новые журналы, в составлении которых принимали участие профессора и другие сотрудники университета: «Периодическое издание о полезных изобретениях, ремеслах и художествах» (Дружинин), «Друг просвещения» (Голенищев-Кутузов, Салтыков, Хвостов), «Аврора» (Рейнгард, Десанглен), «Журнал Отечественной музыки» (Кашин), литературные альманахи благородного пансиона [58] Шевырев С. П. Указ. соч. С. 379. .

Среди открывшихся журналов появляются специализированные издания, направленные к определенной профессионально заинтересованной группе читателей. Постепенно уходит традиция «журналов одного лица», резко увеличивается число авторов и публикуемых ими статей по разным научным предметам. Замыслы Муравьева касаются и воспитания детей, для которых он открывает журнал «Друг юношества», поручив его выпуск новому начальнику университетской типографии, сподвижнику Новикова М. Невзорову. Новый уровень, на который выходит университетская журналистика, потребовал изменений в организации типографского дела: по мнению профессоров, выгоднее было теперь не отдавать типографию на откуп, а подчинить ее правлению университета, причем все ее доходы поступали бы также в распоряжение правления. Эта реформа была закреплена новыми «Правилами для производства дел в университетской типографии», одобренными попечителем и утвержденными 11 октября 1806 г. В первый же год сумма дохода позволила целиком окупить содержание академической гимназии. Через несколько месяцев вслед за этим новые постановления получили также академическая гимназия и благородный пансион.