Влад Виленов - Тайны Императрицы Марии

— Доктора!

Послышался шум отодвигаемых стульев — заседание флагманов и капитанов окончилось. Начальник штаба поспешил доложить командующему о случившемся.

Адмирал Эбергард тотчас же направился к агенту. Тот пришел в себя и, увидев входящего адмирала, приподнялся на диване

— Вы, вероятно, переутомились? Вам нужно отдохнуть. Не беспокойте сегодня агента, — обратился адмирал к лейтенанту Чирикову.

И, выразив свое сочувствие и пожелание, удалился к себе…

Сконфуженный агент в сопровождении Чирикова вернулся в гостиницу.

— Итак, сегодня я вас беспокоить не буду, а зайду завтра. Мой адрес и на всякий случай адрес доктора я оставлю у швейцара.

— Благодарю вас! Я действительно плохо себя чувствую и сейчас лягу. Итак, до завтра..

Отдав все необходимые распоряжения швейцару, Чириков ушел

Прошло часа три. Вдруг какое-то неодолимое беспокойство охватило его. Что-то подмывало пойти навестить агента. Это чувство настолько было сильно, что преодолевало опасение быть навязчивым и обеспокоить больного человека Чириков пошел… Задумавшись, пересек пустынную в это время дня, залитую солнцем Нахимовскую площадь и вошел в вестибюль.

— Ну что, как агент?

Швейцар доложил, что агент у себя, не звонил и ничего не требовал

Чириков поднялся к нему. Постучал.

— Войдите!

Вошел и… остановился.

Словно ток прошел между ним и агентом. Молниеносная тень. Нервное движение… В шелковом кимоно агент сидел за письменным столом. Он не ожидал Чирикова. Но тотчас же встал, протянул руку и любезным голосом предложил сесть. На столе лежали прикрытые папкой бумаги и раскрытая книга гравюр и чертежей судов иностранных флотов.

После вступительных слов о здоровье и проч. агент поинтересовался узнать, где служит Чириков. Оживился, когда узнал, что он служит на подводных лодках, и, задав ряд незначительных вопросов, спросил о «Крабе».

Лейтенант ждал этого вопроса и приготовился к нему.

— «Краб» сейчас в капитальнейшем ремонте и почти весь разобран.

В дверь постучали. Вновь та же, едва уловимая тень скользнула по лицу агента.

— Войдите!

Вошел грум.

— Те двое людей, которые спрашивали вас, ушли.

— A-а… Хорошо! — странно блеснув глазами, ответил агент, и непроницаемая маска любезного выражения снова покрыла его лицо.

Бесстрастным, холодно-корректным осталось лицо и его собеседника. Продолжая прерванный разговор, он вдруг, только теперь, как это часто бывает, ясно вспомнил то, на что тогда не обратил внимания. Подобно тому, как вошедший в комнату человек не замечает иногда какого-нибудь предмета и вспоминает, что видел его, лишь тогда, когда кто-нибудь спросит о нем.

Чириков отчетливо вспомнил, что когда он несколько минут назад входил в вестибюль, у подъезда стояли два человека: один — в кожаной куртке, другой — в чем-то синем.

Попрощавшись с агентом и условившись о завтрашнем дне, Чириков спускался по лестнице. Рой мыслей, подозрений и предчувствий охватил его.

«Но кто же эти люди?! Почему приходили они? Откуда их знает агент? Ведь он никогда не бывал в Севастополе и никого здесь не знает… Я же все время был с ним… Странно! И почему он отказался от комнаты в Собрании? Почему непременно захотел «Киста»? Стало быть, здесь было назначено тайное свидание и эти люди были заранее оповещены о его приезде… А этот внезапный обморок… Симуляция? Желание на сегодня отделаться от меня… Нет! Тут что-то неладно… И наконец, эти секретные бумаги… Это недоверие и подозрительность англичан нашего штаба, кавказской армии..»

Чириков спустился в вестибюль.

— Скажите, швейцар, никто тут не спрашивал морского агента?

— Никак нет, никто.

— А эти двое, которые тут стояли?

— Нет, никто не спрашивал, — как будто несколько замялся швейцар.

Лейтенант подозрительно взглянул на него. Слухи о том, что швейцар — германский шпион, почему-то вдруг вспомнились ему.

— Позовите мне того грума, который только что при мне входил с докладом к агенту.

— Я не знаю, какой такой грум.

Повышенным тоном лейтенант подтвердил приказание. Швейцар неохотно исполнил его… По лестнице сбежал грум.

— Кто эти люди, которые приходили к агенту?

— Никто не приходил.

— Как никто не приходил, когда ты сам при мне докладывал ему.

— Я… я… не знаю… Я… не докладывал…

— Ах, негодяй! Ты мне еще врать будешь. Ведь при мне же ты докладывал агенту.

— Ничего не знаю… Я ничего не знаю, — с испугом смотря на швейцара, залепетал мальчуган.

Но лейтенант упорно продолжал допрос. Швейцар — словно воды в рот набрал… Наконец мальчик признался, что какие-то двое людей действительно заходили к японцу.

Чириков немедленно отправился в штаб командующего флотом, прямо в кабинет флаг-капитана оперативной части.

— Разрешите задать вопрос? Японский агент находится ли под наблюдением?

— А что?

Лейтенант рассказал все, только что изложенное, и свои подозрения.

— Мы этого не знали. — Очень хорошо, что вы немедленно сообщили нам. За агентом установлено тайное наблюдение, но мы еще усилим его…

На следующей день по заранее выработанному плану состоялось посещение судов флота, авиации и флота. Агент особенно интересовался «Марией» и долго задержался на ней. Осматривал боевые посты. В кают-компании ему был предложен обед. Он попросил себе на память две матросские ленточки с надписью «Императрица Мария»…

В тот же вечер в Севастополь прибыл его помощник, капитан-лейтенант X. Полная противоположность своего патрона. Мускулистый, с энергичными, резкими чертами нервного лица, с большим лебединым носом, придававшим ему выражение хищника.

Оба они три дня пробыли в Севастополе и на автомобиле отправились на южный берег Крыма с тем, чтобы из Ялты проехать в Симферополь и оттуда прямо в Петроград. Свой багаж они просили отправить из Севастополя курьерским поездом и поместить его в заранее назначенное купе.

Дня через два лейтенанту Чирикову доставляют депешу: «Багажа в купе нет». Следуют подписи агентов. Чириков немедленно поехал на вокзал.

Начальник станции, многозначительно мигнув, отвел его в сторону:

— Не беспокойтесь за багаж. Он уже доставлен «им» жандармами.

— А-а…»

В сентябре того же года товарищ морского министра, вице-адмирал П. П. Муравьев производил инспекторский объезд судостроительных заводов Николаева. 7 октября возвращался в Петроград, когда под Харьковом ему доставили в вагон срочную депешу морского министра, как громом его поразившую: «Поезжайте в Севастополь. Выясните причину гибели «Императрицы Марии»».

Адмирал немедленно телеграфировал в Харьков о задержании севастопольского поезда и на следующий день был уже на месте катастрофы.