Джайлз Макдоно - Последний кайзер. Вильгельм Неистовый

Окружение Вильгельма констатировало, что в англо-бурской войне симпатии кайзера принадлежат той стороне, к которой подавляющее большинство его подданных испытывают антипатию. 23 октября 1899 года Вальдерзее записал в своем дневнике: кайзер явно доволен успехами англичан; тоном, который напомнил генералу манеру его матери, дочери королевы Виктории, он заявил: «Ну что поделать? Англичане оказались получше наших!» Вильгельм был уверен, что немецкая пресса подкуплена русскими и потому пишет всякие гадости про англичан. На самом деле русские тут были ни при чем. Баронесса фон Шпитцемберг вспоминает, какое праздничное настроение царило в кругу адъютантов кайзера 31 октября, когда поступили известия о тяжелых потерях англичан под Ледисмитом. Вальдерзее тоже не скрывал желания увидеть англичан побежденными и униженными, разделяя позицию простых немцев. В современном Эрфурте до сих пор сохранилась таверна «Буренхаус», стены которой увешаны портретами генералов бурской армии столетней давности.

Российский самодержец в отличие от Вильгельма был настроен явно антибритански. 21 октября он писал великой княгине Ксении: «Все, что нужно, — это телеграфировать нашим военным в Туркестане приказ — провести мобилизацию и двигаться к границе. И все! Никакой самый мощный флот в мире не помешает нам ударить Англию в ее самое слабое место… Я намереваюсь возбудить гнев кайзера против англичан — напомню ему эту историю с телеграммой Крюгеру». Двумя неделями позже в Потсдаме состоялось свидание двух императоров. Настроения в Германии оставались антибританскими. В этой обстановке с 20 по 27 ноября состоялся визит Вильгельма в Англию. В поездке его сопровождал Бюлов. Это был не лучший момент для переговоров.

Кайзер со своим министром прибыли в качестве гостей королевы и остановились в Виндзоре. Второй законопроект о флоте вот-вот должен был поступить на рассмотрение рейхстага, и недовольство англичан по этому поводу было сильнее, чем когда-либо. Вильгельм пришел к выводу, что англичане намерены предложить ему союз на тех же условиях, которые в свое время принял Фридрих II, потом горько об этом пожалевший. Нет, он не позволит относиться к Германии как к бедному родственнику! Бюлов был против любого рода союза с Англией, в чем он гораздо вернее отражал господствовавшие в стране настроения. Кайзер оказался в изоляции.

Нельзя сказать, чтобы его репутация на родине серьезно пострадала. Во всяком случае, немецким женщинам он очень нравился — так же, как им впоследствии нравился Гитлер. Как отмечал Вальдерзее, «было бы неверным отрицать, что в целом кайзер остается популярной фигурой… Женская половина нации воспринимает его как хорошего мужа и отца — еще бы, семерых деток настрогал!»

Пришел Новый год, и с ним очередная раздача наград и званий. Был поставлен рекорд по присвоению княжеских титулов. Одним из его новых обладателей стал Эйленбург. «Достаточно посмотреть на лица знакомых, обсуждающих этих „новых князей“, и все становится ясно!» — комментировала в своем дневнике баронесса фон Шпитцемберг. Керр, как всегда, ядовито выразил предположение, что Эйленбург заслужил свой титул участием в создании известного шедевра — «Песни Эгиру». Реакция в обществе выглядела в его описании следующим образом: «Улыбаются, пожимают плечами, отпускают остроты, особенно когда речь идет о Фили Эйленбурге, „графе Трубадуре“ — ни денег у него, ни отличий по службе, только детей куча и жена, у которой он под каблуком. Фон Дона высказался очень неопределенно: для Гатцфельдта это просто еще один титул; какова была реакция Книпхаузена, я так и не понял».

Гогенлоэ отнесся к награждениям с холодным презрением, приличествовавшим его возрасту и положению. В письме, датированном 7 января 1900 года, он отметил: «Так много новых лиц с княжеским титулом. Скоро я, пожалуй, буду представляться просто как „герр Гогенлоэ“… Хорошо еще, что Аксель (Варнбюлер) не пруссак — иначе он тоже стал бы по меньшей мере графом — даром что беден как церковная мышь, зато детей куча. Странно: Бисмарк получил титул князя за 66-й и 70-й годы, тогда еще несколько человек получили графский титул. Теперь у нас успехов куда меньше, а титулы множатся в обратной пропорции». Праздник наград получил достойное завершение — кайзер соизволил принять (после уговоров — что необычно для Вильгельма) — предложенный ему фельдмаршальский жезл.

В Доорне Вильгельм вспомнил, что в феврале 1900 года Франция и Россия готовили нападение на занятую войной с бурами Великобританию, но он отказался присоединиться к ним и тем сорвал их планы. Трудно сказать что-либо определенное по поводу этого утверждения.

6 мая было отмечено совершеннолетие кронпринца. В ходе состоявшейся в замке церемонии он принес присягу на верность короне. Отец несколько раз поцеловал сына. Для участия в торжественном акте прибыл император Франц Иосиф, что дало кайзеру возможность обсудить с ним вопросы укрепления союзнических отношений. Россию представлял великий князь Константин. Состоялся обмен мнениями по вопросам обстановки на юге Африки, разговор коснулся и волнений в Китае.

Тогда же, в мае, Вильгельм стал мишенью острой критики. Он поддерживал «лекс Гейнце» (закон Гейнце), который в то время рассматривал рейхстаг. Готтхильф Гейнце не был автором законопроекта, как это может подумать читатель. Обычный сутенер, он стал одной из главных фигур в ходе судебного разбирательства по делу, связанному с проститутками, их покровителями и клиентами, а также с таинственным убийством. Процесс стал сенсацией для берлинцев. На фоне «дела Гейнце» и возник законопроект, предусматривавший официальное создание публичных домов, которые находились бы под наблюдением полиции. Цель — ликвидировать засилье сутенеров, влияние которых в уголовном мире приняло угрожающие масштабы. Идея была совсем неплохая, но, как часто бывает в таких случаях, вызвала резкие нападки. Решительно против выступила католическая церковь, усмотрев в законопроекте покушение на общественную мораль, не менее яростно на проект обрушились феминистки — новое и растущее политическое движение. В конечном счете законопроект был снят с обсуждения.

В обществе росло недовольство жесткой цензурой и судебными преследованиями по делам об «оскорблении величества». Керр сетовал на то, что Германия — это «неподходящее место для свободного человека», за каждым забором ему чудился полицейский.

14 июня закон о флоте был одобрен рейхстагом, и Вильгельм мог наконец вступить в гонку морских вооружений. Его аргументация звучала не слишком приятной музыкой для ушей англичан, но ей нельзя было отказать в убедительности. По мнению кайзера, европейские державы, особенно Англия, относятся к его стране как к малому ребенку, и он не желает более терпеть такого отношения. 3 июля кайзер в присутствии баварского принца Рупрехта выступил на церемонии спуска на воду броненосца «Виттельсбах». В своей речи он, в частности, отметил: