Геогрий Чернявский - Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917

Ранее, 4 марта, Мартов писал члену редколлегии «Искры» Александру Николаевичу Потресову, что Ленин предложил включить Перо в редакцию, что он, Мартов, безусловно за прием, что Засулич колеблется. «Она не имеет ничего против, но опасается, что из этого предложения вырастет новый конфликт с Плех[ановым]» [239] . Уже после политического разрыва с Троцким Мартов подчеркивал, что теория народнического социализма и его политика были подвергнуты критике в «Искре», в частности в статьях Троцкого, ставшего постоянным сотрудником газеты с конца 1902 г. Однако вопрос о включении Троцкого в редколлегию «Искры» не был тогда решен положительно. Возражал Плеханов, который, правда, пошел на компромисс, предложив отложить решение до съезда партии [240] .

Плеханов считал Троцкого выскочкой, недоучкой, фразером. Он полагал, что статьи Троцкого с их цветистой риторикой снижают уровень газеты, что его стиль – вычурный и напыщенный. По поводу статей Троцкого Плеханов как-то заявил Ленину: «Перо вашего «Пера» мне не нравится». Ленин, судя по воспоминаниям Крупской, ответил: «Стиль – дело наживное, а человек способен учиться, будет очень полезен» [241] .

Троцкий раздражал Плеханова прежде всего тем, что демонстративно держался с ним на равных. Плеханов нередко буквально саботировал публикацию статей Троцкого, задерживал их у себя в течение долгого времени – до тех пор, пока они не устаревали. Потресов писал Мартову 4 апреля 1903 г.: «Рукопись «Пера» я давным-давно передал Г[еоргию] В[алентиновичу]. Она у него находится и теперь, но прочел ли он, не знаю» [242] . Спросить же авторитетного Плеханова с замашками барина напрямую о статьях Троцкого Потресов не решался.

Сам Троцкий утверждал, что предложение Ленина, поддержанное Мартовым, стало основой острого недоброжелательства Плеханова, который справедливо полагал, что Ленин стремится к созданию в редакции твердого большинства, направленного именно против Плеханова. Большинство же членов редколлегии высказывались за привлечение Троцкого на ее заседания по крайней мере с правом совещательного голоса. Плеханов, однако, возражал и против этого. Засулич, осмеливавшаяся вступать с Плехановым в прямой спор, в связи с этим драчливо заявила: «А я его приведу». И действительно привела Бронштейна на ближайшее заседание, которое проходило в Лондоне при участии Плеханова. «Не зная закулисной стороны дела, я был немало озадачен, когда Георгий Валентинович поздоровался со мной с изысканной холодностью, на которую был большой мастер» [243] , – вспоминал Троцкий. Думается, однако, что Троцкий слегка лукавил, когда писал, что не знал закулисной стороны дела.

В ходе подготовки ко II съезду РСДРП, который рассматривался социал-демократами как фактический учредительный съезд, Троцкий совершил новое агитационно-пропагандистское турне, на этот раз выступая в основном в колонии русских эмигрантов в Париже, по свидетельству Крупской – «с необычайным успехом» [244] . Очевидно, что это было и мнение ее мужа.

Это была вторая поездка Троцкого в прекрасную французскую столицу, куда он стремился попасть как можно скорее не только по соображениям, связанным с политическими поручениями. Когда Троцкий впервые приехал в Париж осенью 1902 г., его прежде всего надо было устроить на квартиру. Примкнувшая к «Искре» бывшая народница Е.М. Александрова поручила это дело юной студентке Наташе Седовой. Наталья была невысокой, в целом спокойной, но иногда весьма темпераментной девушкой с высокими скулами, выдававшими восточные корни. Она посещала в Сорбонне лекции по истории искусства. Крохотная свободная комната, подходящая Льву, оказалась именно в том доме, где жила сама Наталья, на улице Лаланд. В этой комнате и был поселен Лев.

На следующий день Александрова поинтересовалась у Седовой, чем занимается приезжий лектор, готовится ли он к докладу. «Не знаю, верно, готовится, – ответила Наташа, – вчера ночью, поднимаясь по лестнице, я слышала, как он насвистывал в своей комнате». «Скажите ему, чтобы он не свистел, а хорошенько готовился», – строго сказала Екатерина Михайловна [245] и попросила показать гостю недорогие рестораны.

Наталья родилась 5 (17) апреля 1882 г. в украинской провинции в семье чиновника среднего достатка Ивана Седова и Ольги Колчевской (Седовой). Рано лишившись родителей, она переехала в Харьков на попечение родственников, здесь окончила гимназию, причем во время обучения в старших классах неоднократно посещала тайные сходки, на которых происходило бурное обсуждение политических вопросов и распространялись листовки, живописующие страдания простых людей в России, провозглашавшие грядущее торжество свободы. Однажды Наташа смогла убедить весь класс отказаться идти на молитву, а вместо этого читать какую-то работу Чернышевского. По окончании гимназии Наталья поступила в Московский университет, но проучилась там всего несколько месяцев, а затем отправилась в Женеву изучать естественные науки в тамошнем университете, однако все более вовлекалась в студенческие диспуты. Во время одного из таких диспутов ее представили Плеханову. Найдя естествознание, в частности ботанику, в которой она уже стала специализироваться, неинтересной, Седова, тяготевшая теперь к гуманитарным наукам, переехала в Париж, где, в свою очередь, установила контакты с социалистическими кругами. Она уже имела небольшой опыт подпольной работы, так как совершила короткую поездку в Россию с партией нелегальной литературы [246] . Вскоре по возвращении и состоялось знакомство Натальи и Льва, которое почти сразу переросло в страстную любовь, а вслед за этим, во время второго посещения Троцким Парижа, в фактический брак.

Официальный церковный брак они не заключали и просто не могли его заключить, так как Лев не развелся с Александрой. Кроме того, для этого потребовалось бы официальное отречение Льва от иудаизма, что он считал попросту лицемерием, ибо и так никакой религии давно уже не придерживался. Конечно, можно было вступить в гражданский брак во Франции, что было элементарной процедурой, но этим Лев опять-таки совершил бы нечестный поступок в отношении Александры Соколовской. В целом формальности ни Льва, ни Наталью не волновали. Так Троцкий до самого Октябрьского переворота 1917 года, после которого брачное законодательство, как и все остальные сферы общественной жизни, было в корне изменено, оставался официальным мужем А.Л. Соколовской.

Наталья с немалым удивлением отмечала, что Париж, которым она восхищалась, не произвел на ее возлюбленного сильного впечатления. В ответ на заданный ему вопрос Лев шутливо отмахнулся, заявив, что Одесса гораздо лучше. Все же Лев соизволил как-то пойти вместе с Натальей на могилу известного поэта-символиста Шарля Бодлера на кладбище Монпарнас. О том, что именно происходило потом, Наталья Ивановна прямо не рассказывает, но многозначительно сообщает: «С этого времени наши жизни были неразделимы». Жить они стали вместе: «Я получала помощь в сумме двадцати рублей в месяц, и Лев Давидович зарабатывал примерно столько же своим писательством. Мы могли лишь сводить концы с концами, но зато у нас был Париж, дружеское отношение беженцев, постоянные мысли о России и великих идеях, которым мы посвятили наши жизни» [247] .