Анатолий Уткин - Русско-японская война. В начале всех бед.

Центр Зиллиакуса находился в Копенгагене, а полковник Акаси перенес свою штаб-квартиру из Вены в Стокгольм. Но, видя явное усиление антиправительственных сил, готовых нанести России удар в спину, Акаси и его финский друг решили переехать в безопасный Лондон (Британия заключила двусторонний договор с Японией в 1902 г. и строила весь японский флот). Лондон, безусловно, был лучшим и наиболее безопасным местом проведения скрытых операций против России. Сюда российская контрразведка проникала с большим трудом. Общественное мнение же, как и правительственная политическая линия, были настроены жестко антирусски. В подвале большого лондонского книжного магазина Акаси и Зиллиакус устроили внушительный склад оружия и взрывчатых материалов. Здесь было 16 тысяч ружей, три тонны бомб, триста пистолетов, три миллиона патронов. Все это ждало удобного момента для переправки в Россию. Уже намечены были суда, готовые войти с оружием в русские порты. Японское правительство стало самым большим источником финансирования того, что сегодня назвали бы международным терроризмом. Япония ждала и стимулировала все виды внутреннего разлада в России, она видела в этом легитимное средство ведения военных действий против русской державы.

Ради организации надежного снабжения российского революционного движения, полковник Акаси купил два небольших парохода — «Сесиль» и «Сисн». Они были зарегистрированы на имя весьма состоятельной американской вдовы. Экипажи составили молодые революционеры, преимущественно из балтийского региона.

Японцы вложили деньги и в идейную подготовку революционных событий. Выход превого номера газеты Ленина «Вперед» был оплачен преимущественно из фонда полковника Акаси (были и другие спонсоры, в том числе Максим Горький). Ленин пишет: «Военное поражение неизбежно, а с ним неизбежно придет и десятикратное увеличение беспорядков, недовольства и восстание. К этому моменту мы должны готовиться со всей энергией».

(Знаковым стало выступление рабочих Путиловского завода в Петербурге, производившего пушки, железнодорожные вагоны и многое другое, критически необходимое для действующей армии. Стачка началась после собщений об унизительной сдаче Порт-Артура 1 января 1905 г. Эта стачка — как и все прочие — были незаконными — они были запрещены Законом военного времени. К стачке вскоре примкнули военные верфи и Обуховские военные заводы. 19 января царь традиционно благословил воду на Неве, в честь чего Петропавловская крепость сделала холостые пушечные выстрелы. По непонятной ошибке один из снарядов оказался боевым. Порция шрапнели пролетела над участниками церемонии и пробил окна Николаевского зала Зимнего дворца). На следующий день Санкт-Петербург погрузился в «новый мир», он был охвачен невиданным общественным движением. Электричество исчезло. 22 января корреспондент агентства «Рейтер» писал, что «Санкт-Петербург проснулся в состоянии города, находящегося в осаде». К 2 часам дня в воскресенье (9 января по старому стилю) 200 000 во главе с попом Гапоном вышли к Дворцовой площади, где казаки вначале кнутами, а затем холостыми патронами пытались их остановить. Раздались выстрелы, и снег обагрился кровью.

Председатель совета министров С.Ю. Витте был вне себя. «Стрелять в безоружных людей, идущих к своему царю с его портретами и с иконами — отвратительная вещь. Князь Святополк-Мирский должен подать прошение об отставке». Россия начала терять внешний кредит, стабильность ее политической системы была поставлена под вопрос. Парижские банкиры, биржевики европейского финансового мира, в свете русских поражений и «Кровавого воскресенья», начали отказывать гигантской империи в кредите, о чем русские агенты в Париже оповестили Витте и министра финансов Коковцова).

Поп Гапон после расстрела безоружных рабочих на Дворцовой площади бежал на Запад под защиту Акаси, который видел в этом священнике «подарок небес». Революция нуждалась в жертвах и героях, Гапон был первым среди них. На встрече Акаси с Зилиакусом и Чайковским в Женеве было решено просить Гапона организовать новую встречу революционных партий и организаций. Это предложение привело честолюбивого Гапона в восторг. В кратчайшее время он разослал приглашения русским, польским, финским, латышским, грузинским и армянским организациям. К огорчению Акаси от участия в конференции чуть позднее отказались латышские социал-демократы, а за ними последовали еврейский Бунд, большевики и армянские социал-демократы. И все же Акаси был чрезвычайно доволен результатами конференции, призвавшей бороться против центрального русского правительства несмотря ни на какие потери. Особенно Акаси был доволен решением призвать ко всеобщему восстанию летом 1905 г. При этом Польша и Финляндия должны были провозгласить свою независимость, а затем войти в федеративный союз с Россией — когда в ней революционные партии свергнут существующий политический режим. Обсуждались даже планы убийства царской семьи.

После окончания созванной Гапоном в Женеве конференции полковник Акаси отбыл в столь благосклонный к японцам Лондон. Здесь, живя в отеле «Черинг-Кросс», он организовывал отправку в Россию всего необходимого военного и террористического оборудования, амуниции и снаряжения — бомб, пистолетов и пр. Все было рассчитано на предстоящее летом восстание. Акаси и Зиллиакус старались, даже если они жили в одном отеле, селиться в разных местах и на разных этажах (попытка избежать слежки). В эти дни они принимали, как вспоминает полковник Акаси, множество русских революционеров в день. «Мы должны были заставить их делать дело, приободрить их, и, конечно же, мы должны были делать все это в обстановке исключительной секретности». В том же отеле был зарезервирован номер для Гапона, которого Акаси обозначил псевдонимом «Абазуресу», что по-японски означает «действовать бесстыдно». По прибытии Гапона Акаси решил изменить место встречи, и все они переехали в отель «Крейвен» на Крейвен-Стрит. Работа с отцом Гапоном была препоручена Акаси своему помощнику. Только один человек в Лондоне знал местонахождение полковника Акаси, это был военный атташе японского посольства.

Через несколько дней в отель пришло письмо на имя господина Абазуресу, написанное явно женским почерком. Японцев поразило уже то, что их идентифицировали в самом секретном месте. Содержание заинтриговало японских разведчиков еще больше. «Пожалуйста, встречайте меня в 11 утра следующего четверга на станции «Елисейские поля» парижского метро. Вы не знаете меня, но я знаю вас, и узнаю вас без особых трудностей. Мне нужно сказать вам нечто очень важное, вам не следует бояться». Подписано было «Мадам Лоран».