Джеймс Миченер - Гавайи: Миссионеры

Однако, после того как миссионеры собрались уже в восьмой раз, и Хейл все так же жизнеутверждающе провел службу, Джон Уиппл, едва держась на ногах, подошел к приятелю и чуть слышно проговорил ослабевшим голосом:

– Эбнер, уже который раз ты поешь гимн о том, что буря утихнет, а она и не думает. Кажется, наоборот, ветер набирает силу.

– Как только мы достигнем Островов Зеленого Мыса, по года обязательно улучшится, – попробовал убедить товарищей Эбнер, и в то время, как маленький отважный корабль, поскрипывая и кряхтя, упрямо пробирался через волнующуюся северную Атлантику, преподобный Хейл становился все более бодрым и жизнерадостным.

Как-то вечером капитан Джандерс даже заявил мистеру Коллинзу:

– А из него получился бы превосходный подручный кока.

– А вы представляете себе, что случится в жилых каютах, если Эбнер перестанет туда заходить? – ужаснулся помощник капитана. – Тогда двадцать одна больная душа окажется на нашей совести.

Поэтому ничего удивительного не было в том, что все миссионеры, как один, неофициально выбрали Хейла отцом своей общей семьи ещё задолго до того, как буря, наконец, улеглась. Среди них были мужчины и постарше, и мудрее, но именно к преподобному Хейлу обращались буквально все, когда требовалась помощь или нужно было принять какое-то решение. Когда же он в очередную субботу объявил о том, что шторм утих, и следующая служба будет проведена наверху, на палубе, и просил прийти всех, кто в состоянии передвигаться, все миссионеры испытали общий душевный подъем. Каждый старался привести свое помятое и дурно пахнущее тело хотя бы в некое подобие порядка.

Вернувшись в свою каюту, Эбнер встал на колени на одной из коробок и уверил четырех женщин, что в воскресенье утром он сделает все, чтобы помочь им одеться и выбраться на палубу, чтобы присутствовать на службе. Аманда Уиппл сразу же согласилась, как и обе её соседки, и женщины показали преподобному Хейлу, какие чемоданы переставить поближе к ним. Но Иеруша, лишь попробовав приподняться, тут же снова упала на койку и пожаловалась:

– Мне кажется, я не в силах даже поднять руки, преподобный Хейл.

– Ничего страшного, я с радостью помогу вам, миссис Хейл. Я принес вам немного мясного бульона, и если вы сейчас сумеете выпить хотя бы пару глотков, то к утру окрепнете.

Иеруша заставила себя проглотить жирный бульон, с трудом сдерживаясь и приказывая желудку принять его. Ей казалось, что её вот-вот вырвет в этой и без того уже зловонной каюте.

– Мне очень плохо, – снова пожаловалась она мужу.

– Утром вам обязательно станет легче, – убедительно произнес Эбнер, и когда она уснула, поднялся наверх, чтобы впервые за все время путешествия полюбоваться звездами. Он стоял у правого борта брига и неожиданно увидел возле себя смутные контуры чьей-то изящной фигуры, а затем услышал голос Кридленда, обратившегося к нему:

– Я всю неделю вел переговоры с Мейсоном, сэр, и теперь он тоже хочет обладать Библией.

Эбнер повернулся и в темноте с трудом разглядел молодого матроса.

– Ты хочешь спасти свою душу? – сразу же спросил он.

– Да, – не колеблясь, ответил юноша.

– Что же помогло тебе принять такое решение?

– Я слышал, как старшие на берегу рассказывали о жизни моряков, и мне стало страшно, – заскулил молодой человек.

– Ты очень мудрый юноша, Мейсон, – удовлетворенно кивнул Эбнер. – С тобой разговаривал сам Господь, и ты су мел услышать это.

– Нет, сэр, простите меня, но со мной разговаривал Кридленд. И после беседы с ним я понял, что совершил в жизни не мало ошибок.

– Завтра после службы, Мейсон, я вручу тебе Библию, после того как Кридленд получит свою. Но этой книгой ты будешь владеть временно. Чтобы она стала твоей навсегда, ты должен будешь найти кого-нибудь среди своих товарищей-матросов, кому тоже бы захотелось познать Господа и получить собственную Библию.

– Не могли бы вы прочитать для нас молитву, преподобный Хейл? – умоляющим голосом попросил Кридленд.

– Господь обеспечивает мудростью тех, кто ищет Его, – ответил Эбнер. В темноте он поднял глаза к звездам и начал молиться: – О Господи! Сейчас мы плывем в океане на небольшом корабле. Ветры и бури изнуряют нас, но мы продолжаем уповать на Тебя. Сегодня ночью нас только трое здесь, молящихся: юнга, впервые вышедший в море, молодой моряк, который ищет твоей помощи и защиты, и начинающий священник, у которого пока что даже не было собственной кафедры. О, великий Отец наш небесный! Возможно, мы слишком незначительны в Твоих глазах, но помоги нам. Наставь нас на путь истинный. Если сейчас нас только трое, потом нас станет гораздо больше, по тому что воля Твоя проникает повсюду и спасает все души.

Когда молитва была прочитана, Эбнер ещё некоторое время стоял на палубе и ждал, когда полуночные склянки возвестят о наступлении воскресенья, первого воскресенья, когда на официальной службе будут присутствовать и другие миссионеры. Занималась новая заря, и теперь Эбнер молил бога о том, чтобы этот знаменательный день прошел как можно более удачно. После этого он спустился в каюту и прошептал своей измученной морской болезнью супруге:

– Мой дорогой и любимый товарищ, вы не поверите, что произошло только что там, наверху, на палубе. Ко мне подо шли два матроса и сами попросили, чтобы я прочитал им вечернюю молитву. Итак, дух Божий начинает постепенно проникать на этот забытый Господом корабль.

– Это замечательно, преподобный Хейл, – так же тихо ответила Иеруша, боясь разбудить три остальные пары, которые мучились, также как она, весь вечер.

– А завтра наша общая семья отпразднует день первой священной службы, счастливо вздохнул Эбнер. – Да, но я забыл, что это будет уже сегодня, потому что воскресенье успело наступить. Я присмотрел место, где можно будет на тянуть парусину в виде тента, и у нас получится очень милая церковь, миссис Хейл, прямо посреди океана.

– Я, наверное, не смогу туда подняться, преподобный Хейл, но я всё равно буду молиться здесь вместе с вами, – уныло прошептала больная женщина.

– Вы поправитесь к утру, – и он осторожно забрался на койку, вытянувшись рядом с женой.

Однако утром несчастной ничуть не полегчало, а один только вид Аманды, раскачивающейся на коробках, ухудшил состояние Иеруши. И когда Эбнер вернулся в каюту после своего обычного обхода, он с удивлением обнаружил, что жена до сих пор не одета, а продолжает лежать на койке, бледная и изможденная.

– Я прошу прощения, – вздохнула она, – но мне придется пропустить сегодняшнюю службу.

– Ничего подобного, – бодро заявил Эбнер. – Я с радостью помогу вам, и все будет в порядке.