Александр Широкорад - Польша. Непримиримое соседство

Женитьба на Барбаре далась Сигизмунду II с большим трудом. Против этого выступали и радные паны, и его мать — вдовствующая королева Бона. В конце концов в мае 1551 г. красавица Барбара была отравлена. Отчаяние и горе короля были безмерными. По завещанию умершей, гроб с её телом повезли в Вильно. Неутешный король всю дорогу от Кракова шёл за фобом пешком. Похоронили Барбару в Кафедральном соборе на площади Гедемина. Саркофаг с её останками находится там и в наши дни.

Король после смерти любимой так тосковал, что решил с помощью алхимиков — панов Твардовского и Юрия Мнишка — вызвать её душу. В полутёмном зале было всё подготовлено, чтобы с помощью зеркал, на одном из которых была выгравирована Барбара во весь рост в белой одежде, любимой королём, разыграть сцену встречи короля и души Барбары. Короля посадили в кресло и хотели привязать руки к подлокотникам, чтобы он нечаянно не прикоснулся к привидению. Сигизмунд дал слово, что будет сидеть спокойно и только на расстоянии спросит у любимой, как ему жить дальше. Но, когда появилось привидение, он от волнения забыл свою клятву, вскочил с кресла, кинулся к привидению со словами «Басенька моя!», и хотел её обнять. Раздался взрыв, пошёл трупный запах — теперь душа Барбары не могла найти дорогу в могилу, вечно ей скитаться по земле. Поляки до сих пор верят, что она поселилась в Несвижском замке.

В 1553 г. Сигизмунд II женился на двадцатилетней Екатерине Австрийской. Но молодая жена не интересовала короля. Сигизмунд предался разврату и мистицизму, и Мнишки проявили тогда свои таланты. Проворные маклеры и искусные сводники, они доставляли своему безутешному государю колдунов, вызывателей духов, любовниц и разные зелья и средства для возбуждения потехи. В одном монастыре бернардинок воспитывалась юная красавица по имени Варвара. Она была удивительно похожа на покойную королеву. Юрий Мнишек пробрался туда, переодевшись в женское платье, и Варвара согласилась ещё более реальным образом напомнить королю о прелестях столь горячо оплакиваемой супруги. Варвара была дочерью простого мещанина Гижи. Её поселили во дворце, и два раза в день Юрий Мнишек отводил её к королю.

Это «ремесло» возвело его в должность коронного кравчего и управляющего королевским дворцом. В его обязанности входило также наблюдение и за другими любовницами короля, жившими во дворце. В то же время, действуя заодно с братом, Юрий Мнишек приобрёл большое влияние на большинство государственных дел и прибрал к своим рукам распоряжение королевской казной.

Оба брата Мнишка больше всего обогатились в день смерти Сигизмунда II. Король, изнурённый всякими излишествами и уже смертельно больной, отправился с несколькими приближёнными в Книшинский замок в Литву. Разумеется, братья Мнишки и красавица Варвара сопровождали короля в этом путешествии. В ночь после кончины Сигизмунда они отправили из замка несколько плотно набитых сундуков. В результате этого в замке не нашлось даже одежды, чтобы достойно облачить державного покойника.

Этот скандал наделал такого шуму, что на ближайшем сейме были возбуждены публичные прения по этому вопросу. По-видимому, обвиняемым не удалось оправдаться, однако при помощи могущественных покровителей им удалось избежать судебного преследования, которого требовали на сейме, и обязательства вернуть украденное. Краковский воевода Ян Фирлей, великий коронный маршал и зять братьев Мнишков, успешно замял это дело. Мнишки остались по-прежнему богаты, важны и так же презираемы.

Король Стефан Баторий терпеть не мог Юрия Мнишка, и тот должен был удовлетвориться незначительной должностью радомского кастеляна. Сигизмунд III снял опалу с Мнишка.

В 1603 г. Юрию было около пятидесяти лет. На тучном туловище и короткой толстой шее склонного к апоплексии человека сидела продолговатая голова с выпячивающимся подбородком и с лукавым взглядом голубых глаз. Юрий обладал превосходными качествами царедворца. Его почтительные манеры и красноречие снова сослужили ему хорошую службу. Ещё больше Мнишек набил себе цену, выставляя напоказ глубокую набожность. Получив Самборскую королевскую экономию, Сандомирское воеводство и Львовское староство, он построил два монастыря — доминиканский в Самборе и бернардинский во Львове, и в то же время пожертвовал десять тысяч флоринов для строительства во Львове иезуитского коллегиума. Он умело делил свои дары между этими тремя влиятельными орденами и не упускал из-за этого возможности укрепить своё положение брачными союзами преимущественно с протестантскими семьями. Католический мир избегал их как зачумлённых, поэтому они были доступнее и представляли весьма выгодные партии. Муж одной из сестёр воеводы — Фирлей — был кальвинист. Другая сестра Мнишка вышла замуж за арианина Стадницкого. Сам Юрий Мнишек женился на Ядвиге Тарло, отец и братья которой были также ариане.

Юрий Мнишек буквально выжимал все соки из Самборского воеводства, но постоянно нуждался в деньгах и не вылезал из долгов. Чтобы выйти из затруднительного положения, Мнишек нашёл одно лишь средство — выгодно выдать замуж своих дочерей. Он не давал за ними приданого, но тем не менее находил им богатых и покладистых мужей. Его старшая дочь Урсула вышла замуж за Константина Константиновича Вишневецкого, вполне способного поддержать своего бедствующего тестя. Младшая дочь Мария, или Марина, поджидала ещё жениха. В то время ей исполнилось восемнадцать или девятнадцать лет.

На дошедших до нас портретах мы видим, что Марина не обладала ни особой красотой, ни женским обаянием, несмотря на то, что живописцы, щедро оплачиваемые Мнишком, постарались приукрасить её внешность. Даже на парадном портрете будущая московская царица выглядела не сильно привлекательно: лицо вытянутое, слишком длинный нос, губы тонкие, жидкие чёрные волосы. Ко всему прочему Марина была низкорослая и тщедушная. Всё это мало соответствовало тогдашнему идеалу красоты. Но не надо сбрасывать со счетов и субъективный фактор. То, что оставило бы безразличным современника Гришки мушкетёра Арамиса, могло вызвать восторг у беглого монашка, впервые увидевшего совсем рядом знатную шляхтянку, да с непокрытыми волосами, ведь на Руси он мог видеть боярышень только издалека. Не будем забывать, что не только боярыни, но и даже московские царицы никогда не бывали на торжественных церемониях и на пирах вместе с мужчинами.

Вспомним, как через сто лет молодой Пётр увлёкся первой же встреченной в немецкой слободе иностранкой Анной Монс.

Поэтому трудно отделить страсть от расчёта в отношениях этой «сладкой парочки» — Лжедмитрия и Марины. Лакмусовой бумажкой в их романе могут стать все брачные договоры, заключённые Мнишками с самозванцем. Одуревшие от жадности Юрий и Марина требовали много, а Григорий покорно на всё соглашался. При этом он прекрасно знал, что выполнение хоть половины условий Мнишков стоило бы головы не только ему, но и самому законному московскому царю, тому же Фёдору Иоанновичу или даже Ивану Грозному.