Карина Кокрэлл - Мировая история в легендах и мифах

Жоан, однако, своих обезземеленных аристократов в Португалии не задерживал — больше заботился, чтобы в его страну притекали и оставались лучшие космографы, географы, астрономы и навигаторы. И после изумительных открытий богатейших золотых месторождений в новых землях западной Африки стал их личным покровителем — стремясь к славе Генриха Навигатора, не иначе. Сундуки казны, ополовиненные войной его отца Альфонсо V с испанской короной, снова наполнились звонким золотом, источавшим теплое сияние, что сводило с ума всех — и простолюдинов, и королей. Испанские же монархи, занятые освобождением своих земель от последних мавров, беднели стремительно. На морские экспедиции у них не было ни людей, ни ресурсов. Испания все больше отставала от своей непримиримой иберийской «двоюродной сестры». Португалия стала неоспоримой владычицей морей, и казалось, ситуацию уже ничто не изменит .

Королева Испании заглазно называла венценосного португальца «Е1 НотЬге», «Этот Человек» — со смесью неприязни, зависти и одобрения (естественно, она и сама не гнушалась расправами с собственными несогласными дворянами, так что в этом «коллегу» в глубине души понимала). А он называл ее «La Mulher», «Эта Женщина» — со смесью женоненавистничества и восхищения ее фанатичным стремлением к поставленной цели. Изабелла по материнской линии и сама была наследницей древних и славных португальских родов и с детства прекрасно говорила на португальском. В общем, несмотря на то, что степень личной неприязни между монархами время от времени менялась, одно оставалось неизменным — соперничество за то, кто — Испания или Португалия — станет хозяйкой в новом мире, который все-таки расширялся с каждым годом все больше по мере того, как все дальше уплывали моряки от изведанных берегов, вверяя жизни небольшим, скрипучим деревянным конструкциям посреди бездонного и бескрайнего (в самом прямом смысле) Океана. Для огромного большинства географов и навигаторов Океан был почти таким же неведомым, как звездное небо. Недостаток достоверной информации восполняли морские байки. Так появлялись на картах неведомых вод надписи вроде «HICSVNTDRACONES». Инстинкт самосохранения до поры брал свое. Но если бы только этот благоразумный инстинкт всегда правил людьми! Ах, и кто знает, каким бы был тогда наш мир, не будь в нем случайных совпадений — как счастливых, так и злополучных?

Аббатисса обители Всех Святых мать Андреа очень привязалась к своей воспитаннице, дочери капитана-губернатора dom Перестрелло. Было в этом что-то от гордости мастера за свое наиболее удачное создание. В конце концов, пятнадцать лет назад к ним с острова Порту-Санту попало одержимое маленькое существо, которое удалось превратить в благочестивую, разумную девицу.

Мать Андреа поначалу не знала, какую взвалила на себя ношу, взяв девочку в обитель. Фелипа была хорошенькой и выглядела обычным ребенком. Когда донна Перестрелло, плачущая и смертельно бледная, рассказывала о голосах из моря, которые якобы слышит дочь, и о ее рисунках, и как ребенка едва спасли, потому что девочка пошла на какой-то зов прямо в глубину, настоятельница слушала, недоверчиво поджав губы, полагая, что распутная аристократка (даже в обитель явилась в платье с глубоким вырезом!) просто хочет избавиться от дочери и оставляет ее на попечение монастыря, чтобы более свободно продолжать свое распутство. В Лиссабон доходили слухи о предосудительном поведении самой донны Перестрелло после смерти мужа. Болтали, что она взяла себе в любовники какого-то испанского капитана, укрывшегося на острове от шторма, да так и задержавшегося у вдовы на несколько лет. В общем, губернаторша острова Порту-Санту произвела на аббатиссу впечатление самое неблагоприятное. Поэтому мать Андреа жестко заявила бледной как полотно донне Перестрелло, что ребенок, несомненно, расплачивается за ее грехи, и что она, мать Андреа, возьмет одержимого ребенка в обитель Всех Святых только при условии, что донна Перестрелло и приближаться не посмеет к воротам. Самым трудным было оторвать от матери ручонки Фе-липы… Но мать Андреа отступать не привыкла.

Вскоре в обители заметили, что девочка и впрямь говорит сама с собой, словно ведет разговор с кем-то невидимым. Смеясь, Фелипа объяснила похолодевшей матери-настоятельнице, что с ней говорят падшие ангелы. Все они упали в воду, где и живут. А иногда даже являются к ней в сумерках, переползая через стену сада. Мать Андреа тогда очень насторожило это слово: «переползая». «Они поначалу казались мне страшными, но теперь я их уже не боюсь — они оказались очень добрыми и глупыми, как отец. И я подружилась с ними. Они часто зовут меня к себе, но меня никогда к ним не пускают, и тогда они приходят сами», — говорила девочка грустно. Тогда мать Андреа дала ей кусок бумаги и уголек, как советовала донна Исабель, и попросила изобразить этих ангелов. И девочка, высунув язык, рисовала долго и старательно. И показала окаменевшей на месте матери Андреа недетские и изумительные по искусству рисунки. Вот только существа, разговаривавшие с девочкой и являвшиеся к ней, выглядели отнюдь не ангелами, а, скорее, порождениями ада с человеческими лицами, выползающими на рисунках из морской глубины.

Демоны эти, как сказала сама Фелипа, звали девочку вернуться домой на остров Порту-Санту. Она несколько раз убегала из обители в лиссабонский порт, ее чудом находили и возвращали. Дело принимало опасный оборот. И мать-настоятельница взялась за изгнание демонов из Фелипы с тем же рвением, с каким делала вообще все. Это стало делом ее жизни, ее подвигом. Из книг, привезенных по требованию настоятельницы из Салерно, от Братьев Креста [290] В Салерно с VII века монахи-иоанниты — Братья Креста — пытались лечить душевные болезни и психозы. (Каннабих Ю. В., История психиатрии. Л., 1928.) , мать Андреа узнала, что демоны поселяются в людях от излишков гумора, которых, как известно, четыре: черная желчь, желтая (самая опасная) флегма и кровь. Первым делом надо уменьшить количество гумора в теле…

Демоны сражались за Фелипу яростно: даже после двух недель ежедневных кровопусканий, молитв, флагелляции, искусственно вызываемой рвоты, чтобы выпустить демоническую «желтую желчь», ребенок был еще жив…

Мать-настоятельница победила темные силы: спустя год девочка уже сама знала, зачем и как нужно вызывать у себя рвоту «желтой желчи», и ходила с небольшим ножичком, которым отворяла себе кровь, или, раздевшись и аккуратно сложив платье в келье, хлестала себе спину и плечи, заглушая молитвами те самые голоса, если они раздавались опять. Но прибегать ко всему этому приходилось все реже. К тому же у Фелипы, кроме дара рисования (рисовать ей, правда, в обители запретили строго-настрого!), обнаружился прекрасный голос, и она пела соло в монастырской капелле. Слушая, как Фелипа протяжно и вдохновенно возносит к куполу ангельским голосом: «Ave Maria Gratia plenta», мать Андреа возносила Господу благодарственные молитвы и даже иногда роняла слезу от захлестывавшего ее умиления…