Федор Раззаков - Дело, взорвавшее СССР

«В процессе расследования уголовных дел, возбужденных в отношении преступных групп, состоящих из лиц, связанных с Насриддиновой и пользовавших ее поддержкой и покровительством, были вскрыты массовые хищения социалистической собственности в особо крупных размерах, факты взяточничества. Всего было осуждено 315 человек, в том числе 31 ответственный советский и судебный работник. Общая сумма хищений составила свыше 10 миллионов рублей…»

Отметим, что в числе лиц, привлеченных по этому делу, были люди самого разного ранга и должностей: секретарь Хивинского райкома КП Узбекистана, председатель Самаркандского райисполкома, директор объединения кинотеатров города Андижана, управляющий базой «Узтекстильпрома», директор Ургенчского винного завода и т. д. В число жертв «чистки» попали и более высокопоставленные деятели, вроде председателя Верховного Суда С. Пулатходжаева (1967–1974) и бывшего председателя Совета Министров Узбекистана (1961–1971), а ныне 1-го заместителя премьер-министра Рахманкула Курбанова. Последнего обвинили во взяточничестве и приговорили к 8-летнему тюремному сроку. Однако за него вступился сам Брежнев: спустя полгода после вынесения приговора он подписал указ о досрочном освобождении Курбанова из мест заключения (чуть позже его восстановят и в КПСС).

Между тем по ходу чисток в Узбекистане вскрывались не только факты коррупции, но и другие преступления. Вот как об этом вспоминал тогдашний начальник Управления уголовного розыска МВД СССР И. Карпец:

«Из Узбекистана мне позвонил начальник уголовного розыска республики Виктор Ильич Селиверстов и сказал, что они, работая по заявлению одной молодой женщины об изнасиловании, арестовали группу сводников, которые вербовали молодых красивых женщин для встреч с «денежными людьми» в специально организованном для этого притоне. В процессе работы было установлено еще одно место, куда возили девиц. Девицы эти в своем большинстве работали стюардессами, а возили их на одну из дач близ Ташкента, оказавшуюся дачей бывшего председателя Совета Министров республики. В. И. Селиверстов попросил, чтобы из Главка приехали сотрудники, ибо им сподручнее будет вести работу, так как они не зависят от местных влияний. Улей расшевелили. Действительно, кто только не посещал это заведение! Против хозяина было возбуждено уголовное дело о притоносодержательстве. Немало ответственных работников сильно пострадали из-за своей любви к веселью и «прекрасному полу».

Там же и в то же, примерно, время за убийство был арестован молодой лоботряс… Расследование продвигалось с трудом, ибо мать убийцы была, как принято говорить, женщина уважаемая, с влиятельными связями и знакомствами (сама она была одним из руководителей на ниве просвещения). В общем, в уголовный розыск республики без конца шли звонки. Звонившие доказывали, что убийца — хороший парень, что это— случайность, что он заслуживает снисхождения. Были и звонки с угрозами, и с обещаниями «хорошо отблагодарить», и т. п. Но сотрудники держались стойко. Прокуратуре (это ее подследственность) вести расследование тоже было не просто.

Однажды позвонили по телефону из Ташкента мои сотрудники и сказали, что мать убийцы летит в Москву. Я сказал, чтобы они летели «вместе с ней». Они прилетели и установили за ней наблюдение, что и привело их в пригород Москвы, к поселку, именуемому «Снегири», где были дачи Верховного Совета СССР. Они спросили меня, что делать? Я сказал, чтобы дожидались, пока эта женщина оттуда выйдет. Ждать пришлось до утра. А утром из ворот выехала автомашина, в которой сидели, как тогда говорили дежурный заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР Насриддинова и героиня нашего повествования. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, зачем последняя ездила к «дежурной Президентше».

Я далек был от того, чтобы подозревать Насриддинову в чем-то, был знаком с ней и она произвела на меня благоприятное впечатление. Но впечатление впечатлением, а дело — делом. Кроме того, уголовный розыск не КГБ и слежкой за депутатами и членами правительства, как и вообще за любым человеком, если он не замешан в уголовном преступлении, не занимается. Поэтому я в то же утро доложил все материалы министру, сказав, что вести разговоры с Насриддиновой — не наше дело. Но необходимо освободить от какого-либо давления уголовный розыск и следствие. Министр оставил материалы у себя. Убийца вскоре был предан суду и получил по заслугам. Мешать нормальному ходу дела никто не рискнул…»

Как и в случае с Курбановым, Брежнев проявил снисходительность и к Насриддиновой. Вполне удовлетворенный тем, что она лишилась своего поста в Совете Национальностей, он хотел отправить ее послом в Австрию, но та отказалась. Тогда Генсек назначил ее заместителем министра промышленности стройматериалов. А когда КПК продолжило преследование Насриддиновой и приняло решение об ее исключении из партии, Брежнев и здесь заступился за женщину: спустя сутки (!) заставил КПК отменить свое решение. Хотя, бытует иная версия: дескать, на КПК надавил не Брежнев, а Подгорный и его люди, которые состояли в хороших отношениях с Насриддиновой и не хотели, чтобы она серьезно пострадала.

Между тем в разгар номенклатурных чисток в Узбекистане Центр направил туда нового председателя КГБ вместо прежнего, Алексея Бесчастнова, который занимал эту должность ровно пять лет — с ноября 1969 года (в Москве его назначат начальником 7-го управления, отвечавшим за наружное наблюдение; отметим также, что именно Бесчастнов приложит руку к созданию знаменитого спецназа КГБ «Альфа»). Новым шефом КГБ Узбекистана стал близкий соратник Андропова, фронтовик (участвовал в партизанском движении в Белоруссии) Эдуард Нордман. Судя по всему, Нордману вменялось в обязанность не только контролировать узбекское руководство, но и смотреть за тем, чтобы Рашидов не слишком перегибал палку в борьбе с оппозицией, поскольку это могло помочь укреплению его позиций в ущерб Москве.

Отметим, что приезд Нордмана в Узбекистан совпал с торжественным событием: Москва наградила Рашидова званием Героя Социалистического Труда, а республику— орденом Октябрьской Революции. Это была уже четвертая по счету весомая награда на республиканском знамени: в 1939 и 1956 годах Узбекистан был удостоен орденов Ленина, в 1972 году — Дружбы народов. Орден Октябрьской Революции был приурочен к юбилею — 50-летию Узбекской ССР — и прикрепил его на знамя 22 октября 1974 года, приехавший в Ташкент главный идеолог страны Михаил Суслов.

В начале 1975 года произошли очередные изменения в Бюро ЦК КП Узбекистана: туда был введен А. Ходжаев. Больше перестановок в высшем органе партийной власти республики не было, да они и не требовались — Рашидов и с этим составом прекрасно контролировал ситуацию в республике. И единственное, что тогда могло волновать Рашидова — самочувствие Брежнева.