Леонид Беляев - Московская Русь: от Средневековья к Новому времени

К концу 1590-х гг. положение и престиж страны укрепились. Царь Федор доказал способность управлять Россией, его правление было популярно в народе и за рубежом. Он получил предложение стать польским королем, но не был избран, так как важнейшим условием избрания было подчинение Руси папе римскому и Речи Посполитой. Государство могло окончательно восстановить свои силы, но зависимость положения страны от происходящего в царской семье этому помешала. Чувствовавший себя все хуже в последние годы царь Федор, последний в роду московских великих князей, умер 6 января 1598 г. Династия, восходившая к Рюрику и правившая с конца XIII в., со времен князя Даниила Александровича, пресеклась.

Это поставило страну в крайне непривычное и трудное положение. По понятиям Московского царства, смерть наследников «природного» царя делала страну «выморочной», ничьей. Чтобы избежать полного крушения государства, нужно было пригласить на трон правителя-иноземца или выбрать царя из русских бояр. Сначала попробовали возвести на престол царицу Ирину: покойный царь неоднократно демонстрировал свое доверие к ней, позволял присутствовать на официальных церемониях — словом, пытался представить ее народу как соправительницу и возможную наследницу. Преданный патриарх Иов разослал указ священникам привести страну к присяге на верность Ирине, Борису и их роду, тем самым власть могла бы окончательно перейти к Годуновым.

Но идея царицы-правительницы была чужда Московскому царству: цариц здесь не венчали на царство вместе с мужьями и не допускали их присутствия на обряде; даже попытку Иова ввести церковное возглашение многолетия Ирине сочли бесстыдным покушением на традицию. Кроме того, бояре и воеводы в первые же дни засыпали царицу местническими жалобами на новые назначения. Тогда Ирина, и так сломленная горем, отказалась от власти в пользу Боярской думы и постриглась в монахини, что отвечало представлениям народа о правильном поведении вдовы-царицы. Но даже из-за стен Новодевичьего монастыря она пыталась поддержать брата и помочь ему достичь престола.

Шансы Годунова на избрание Земским собором были достаточно велики, но не абсолютны. В сознании народа образ правителя, не ведущего род от царей, вызывал отторжение: люди верили, что царя избирает божественная власть, наделяя особыми, сверхчеловеческими свойствами. Считалось, что царем нельзя сделаться, им обязательно нужно родиться. Естественным, «правильным» казалось избрание представителя рода, восходившего к великим князьям, например, из числа Романовых, Шуйских или Мстиславских. В Боярской думе началась борьба партий: Годунова открыто обвиняли в покушении на власть, так что он был вынужден покинуть Кремль и уехать в Новодевичий монастырь. Действуя в его интересах, патриарх Иов собрал на своем подворье подобие Земского собора, распорядился «поднять» наиболее чтимые иконы и пойти из Успенского собора в Новодевичий монастырь, где передал Борису Годунову особую «хартию» с просьбой взойти на царство. Собранная толпа выкликнула Годунова царем. Но он вернулся в Москву только после третьего крестного хода к нему в монастырь — 1 апреля 1598 г. Весной Годунов выступил с армией в поход на шедших из Крыма татар и простоял два месяца в роскошном полевом лагере под Серпуховым, где принимал посланников из Крыма и Англии. К концу лета процедура избрания была завершена: в августе Москва присягнула новому царю, и в начале сентября он, наконец, был венчан в Успенском соборе. Окончательно на троне Бориса Федоровича утвердила особая грамота, принятая Земским собором в начале 1599 г. с участием не только купечества, но и «черных» тяглых людей.

Избрание нового царя продолжалось целый год и вызвало напряжение в обществе. Но междуцарствие не привело к Смуте: вокруг трона стояли плотной стеной Годуновы, твердо державшие в руках все ключевые посты. Народ привык видеть в конюшем боярине одного из правителей, его способности отмечали даже враги, ему доставалась часть народной любви к Федору, смерть которого стала поистине народным горем.

Царь Борис Федорович (правил 1598–1605) мог наконец, обратиться к государственным делам. Правление, казалось, началось благополучно, и в первые два года выглядело как продолжение политики царя Федора. Особенностью нового правителя была привычка обдумывать ситуацию, «строить» ее, решать проблемы без применения военной силы. Искусный интриган, он был мягок в обращении (современники отмечают звучный голос и дар убеждения нового царя), большое внимание уделял внешнему оформлению власти (любил эффектные жесты и торжественные приемы, пышные одежды и постройки, драгоценные короны и цепи). Недоставало Борису знания военного дела, умения отстоять свои права в открытом бою (которое особенно ценили в государях). Он не имел также серьезного административного и хозяйственного опыта, проведя почти всю жизнь в дворцовых палатах. Но для управления страной у него были надежные приказные и многократно проверенные родичи.

Особенное внимание и интерес вызывали у него иноземцы — ему казалось, что признание Европы даст опору молодой династии. Он, видимо, не очень доверял соотечественникам, но смело искал союзников на Западе: на случай смерти царя Федора Борис заручился политическим убежищем в Англии; тайно предлагал австрийскому принцу руку царицы Ирины; набирал в придворную гвардию немцев. Для своей дочери Ксении он искал в мужья непременно принца из Европы, но попытки окончились неудачей: из двух приезжавших женихов один оказался полным ничтожеством, второй же внезапно умер.

Царь Борис не был образованным человеком в тогдашнем, церковном, смысле этого слова. Но он хорошо писал, был достаточно начитан, кругозор его был шире, чем у рядового знатного человека. Тогдашнее московское общество чуралось всего чужого как «еретического», царь же стремился выписать из-за рубежа специалистов (рудознатцев, ювелиров, оружейников, даже ученых) и, особенно, медиков (еще для царицы Ирины из Европы были вызваны врач и повитуха, у самого Бориса было шесть докторов). Борис охотно знакомился сам и стремился познакомить Русь с образом жизни Европы, ее искусством и основами наук, надеялся создать в России университет, заботился об издании книг. Он отправил в Англию четверых молодых «робят» из семей приказных для обучения «науки разных языков и грамоте», которые учились в четырех лучших университетах: в Винчестере, Итоне, Кембридже и Оксфорде, и еще нескольких — в Германию и Австрию (из них вернулся в Россию только один, в 1611 г.).