Михаил Петров - Адмирал Ушаков

- Скажите всем: ничего не будет и пусть немедленно вернутся на свои службы.

После такого объявления в зале поднялся недобрый шумок. Послышались недовольные голоса. Некоторые были даже возмущены: как не будет угощения, почему не будет?.. Испокон веков так заведено. Два года назад граф Войнович тоже увольнялся и тоже в чине адмирала. Только разве так увольнялся? После торжественной части граф устроил роскошный обед. Шампанского было - море! Пей и веселись. На хорах военный оркестр гремел. Мало оркестра, граф еще танцовщиц откуда-то притащил. До самого вечера пили, ели. А когда обед кончился, граф пригласил всех на яхту, уже стоявшую у берега. А на яхте снова вино, снова танцовщицы. Только здесь танцовщицы уже не танцевали, гостей иными способами развлекали... Три дня эдак гуляла адмиралтейская братия. Вот как уходят со службы настоящие-то адмиралы!

На Ушакова теперь уже смотрели без восхищения.

Многие его просто презирали.

Ушаков покинул зал вместе с фон Дезином, который ни на шаг не отходил от него, словно боялся, как бы тот не соизволил сделать что-либо лишнее, не предусмотренное программой собрания. Прощаясь, фон Дезин протянул ему руку:

- Прощайте, ваше высокопревосходительство, желаю вам спокойной старости.

Он и в эту минуту оставался человеком с казенной душой, не нашедшим сказать бывшему сослуживцу простое задушевное слово.

Ушаков не стал задерживаться, откланялся и поспешил домой.

10

Федор встретил своего хозяина с такой обрадованностью, словно тот вернулся из победного похода. Помог ему быстренько переодеться, принес из погреба холодного квасу.

- Чинно проводили? - любопытствовал он, суетясь возле него.

- Ничего... - рассеянно отвечал Ушаков.

- А я стряпал. Думал, батюшка, гостей приведешь.

- Готовился бы лучше в дорогу, - нахмурился Ушаков.

- Куда в дорогу-то?

- Сто раз говорить? - повысил голос Ушаков, но тут же, одумавшись, изменил тон: - В деревню поедем. Не забыл Алексеевку? Мокшу не забыл?

- Нешто забудешь?.. Родная сторонушка не забывается. Постой, батюшка, - вдруг стал прислушиваться Федор, - кажись, подъехал кто-то. - Заглянул в окно. - Так и есть, экипаж. А говорил, батюшка, гостей не будет - гости-то вона! Зря мы только мундир упрятали.

Он побежал во двор, но вскоре вернулся, разочарованный:

- Тот самый приехал, который в прошлый раз был, министр твой. Встречать сам выйдешь?

Чичагов вошел раньше, чем Ушаков успел подойти к двери. Как всегда, он был один, без адъютанта.

- Я на минуту, - предупредил он, - заехал извиниться, что не смог быть на ваших проводах, а заодно и новость приятную сообщить.

К столу приглашать его не стали, но Федор поднес ему кружку холодного квасу, только что принесенного из погреба. Чичагов выпил почти всю кружку. Квас ему понравился.

- Какую же собирались сообщить новость, - напомнил Ушаков, - уж не о мире ли с Наполеоном?

- Уже знаете?

- Фон Дезин сообщил всему собранию.

- Старик вечно торопится, - осуждающе покачал головой Чичагов. Однако есть и другая новость, - продолжал он с загадочной улыбкой. Сенявин выиграл у турок крупное морское сражение.

- Сражение? - оживился Ушаков. - Когда?

- Почти месяц назад. У Афонской горы, что недалеко от Дарданелл. Турки потеряли несколько кораблей и вынуждены были бежать в пролив.

Ушаков в возбуждении заходил по комнате. Он радовался успеху Сенявина, радовался тому, что не ошибся, рекомендовав его командующим экспедиционной эскадрой. Не подвел. Молодец!

- Рассказывают, - продолжал между тем Чичагов, - будто командующий турецким флотом Сеид-Али был настолько озлоблен поражением, что приказал казнить без суда своего помощника и четырех командиров кораблей. Султан одобрил его действия.

- Это в турецком стиле, - промолвил Ушаков и, желая подчеркнуть значимость победы Сенявина, добавил: - Я думаю, государь воздаст должное победителям. Они этого заслужили.

При последних его словах Чичагов как-то сразу стушевался, заговорил сбивчиво:

- Сенявин, конечно, заслуживает наград, но, видите ли... Хотя государь наш очень милостив и справедлив, в данном случае его решение может оказаться иным. Победа Сенявина государя не очень обрадовала...

- Почему?

- Видите ли, государь надеется с помощью Наполеона восстановить добрые отношения с Портой, а нанесенное туркам поражение может их надолго озлобить. Они могут не пойти на мир.

- Изволите шутить, Павел Васильевич, - усмехнулся Ушаков. - Турция пожинает плоды своей политики. Ведь не мы, а она первая объявила войну. Как же можно при таких обстоятельствах искать мира ценой жалкого угодничества? Раньше мы добивались ее согласия на мир силой оружия. А разве с тех пор оружие наше притупилось? После победы Сенявина соотношение сил на море сделалось явно в нашу пользу, а не в пользу Порты. Имея за собой надежные базы, Сенявин теперь на Средиземном море полный хозяин. Теперь он может надолго запереть Дарданеллы и даже угрожать Константинополю.

Чичагов не спускал с него глаз.

- Если бы все было так, как вы говорите! Но у Сенявина баз больше нет.

- Как нет, а Ионические острова?

- Вы не все знаете, Федор Федорович, - насупился Чичагов. - Хотя это еще секрет, вам-то могу сказать... По договору, подписанному в Тильзите, Ионические острова передаются Франции.

Ушаков почувствовал слабость в ногах и опустился в кресло.

- Как... передаются?

- Вот так и передаются... Сенявину уже послан высочайший рескрипт: ему приказано вернуться в Балтийское море.

Ушаков вначале почувствовал слабость в ногах, а теперь и в голове зашумело. Такое с ним бывало только в минуты сильных потрясений. Он смотрел на Чичагова, почти не улавливая слов, которыми тот старался объяснить ему, почему Сенявину нельзя больше оставаться в Средиземном море. Острова передаются Наполеону... Но почему передаются? Неужели то, что вырвано из рук алчных захватчиков ценой огромных усилий, ценой крови русских солдат и матросов - форты, крепости, мирные города и селения, неужели все это будет отдано обратно тем же захватчикам? А как жителям освобожденных островов? Снова - в кабалу?..

Ему вспомнилось сегодняшнее собрание. С каким восторгом встретили там сообщение о заключении мира с Наполеоном! Как громко кричали "Виват!" и "Ура!". Обманутые люди! "А ведь я тоже кричал", - уловил себя на мысли Ушаков и почувствовал, как кровь ударила в лицо.

- Мне говорили, что собираетесь покинуть Петербург, - переменил разговор Чичагов.

Ушакову пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы ответить:

- Я еду в деревню.

- Почему в деревню? Разве здесь хуже?

- Там моя родина.

Он все еще находился во власти мыслей, вызванных сообщением о сдаче Наполеоном Ионических островов, и отвечал рассеянно. Чичагов стал прощаться.