Михаил Кром - Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.

Наконец, положение еще одного крупного русского города, Смоленска, в Литовской державе также определялось особыми привилеями. Древнейший из них был выдан Витовтом, взявшим Смоленск в 1404 г., однако он не сохранился [795]. Не дошел до нас и привилей Казимира, выданный в бытность его великим князем, до получения польской короны (т. е. до 1447 г.), — как считают многие исследователи, это произошло сразу после подавления восстания в Смоленске и возвращения его под власть Литвы, в 1442 г. [796]Содержание этого документа может быть реконструировано по тексту подтверждения Александра 1505 г., в котором он именуется «привилеем-маестатом» [797]. В ряде статей смоленская грамота обнаруживает сходство с полоцким, но особенно — с витебским привилеем, на что уже обращалось внимание в литературе [798]. Это относится к таким пунктам смоленского привилея, восходящим к грамоте Казимира, как неприкосновенность церковного имущества, гарантия права завещания, обязательство «по неволи замуж… не давати», порядок разрешения конфликтов («свар») между горожанами, освобождение от подводной повинности (кроме случая приезда самого господаря), а также добавленная позднее (после жалобы смольнян на наместника Миколая Радзивилла) статья, запрещавшая сажать «в малых делех» «через поруку… в доводню» (аналогично в полоцком и витебском привилеях «в нятство») [799]. Ряд положений характерен именно для смоленской грамоты: освобождение горожан от тамги, обязательство не держать в Смоленске корчмы, отмена Казимиром ежегодной подати в 100 руб., уплачиваемой ранее городом; наконец, специальная запись об уравнении в правах князей, бояр и панов смоленских с князьями, панами и боярами литовскими [800].

В целом, однако, можно согласиться с наблюдением И. В. Якубовского о том, что смоленский привилей 1440-х гг. был беднее по своему содержанию, чем аналогичные грамоты Полоцку и Витебску [801]. Но в определенной мере это компенсировалось новыми льготами и гарантиями, полученными Смоленском в конце XV — начале XVI в. благодаря настойчивой борьбе горожан за свои права. Так, во время наместничества Миколая Радзивилла (1482–1486 гг.) [802]смольняне били на него челом господарю и добились выдачи двух грамот, отменявших все новины, введенные наместником и его урядниками, и установивших «все по старому, как перед тым бывало» — эти распоряжения Казимира были внесены в подтвердительный привилей 1505 г. [803]Здесь же зафиксированы указания великого князя Александра смоленскому наместнику Юрию Глебовичу (1492–1499 гг.) [804], регламентировавшие отношения местных властей с населением: наместнику было приказано, чтобы он «подвойских бы которых зброднев отставил и обрал бы на подвойщанье добрых людей, не зброднев, которые бы мещаном любы были… и окольничих бы слуги не казали им людей драпежити» (грабить. — М. К. ) [805]. Но право требовать замены неугодного наместника, записанное в полоцком и витебском привилеях, смольнянам так и не было дано.

В начале XVI в. жители Смоленска добились новых льгот от верховной власти. В великокняжеской грамоте от 8 августа 1500 г. говорится, что господарю били челом «староста места Смоленьского и вси мещане, ото всего места Смоленского, абыхмо им мыто… отпустили по всей нашой земле» — просьба была удовлетворена: мещане получили освобождение от мыта сроком на 15 лет [806]. Тогда же им был выдан специальный «лист» на торговлю воском [807]. Примечательно, что если должности окольничих, подвойских, ловчих и т. п. упоминаются в источниках рядом с наместником, как стоящие над мещанским населением (и нередко его притеснявшие [808]), то староста «места Смоленского» выступает как представитель мещан [809]. Помимо приведенной выше грамоты 1500 г. это явствует и из «листа» Александра от 16 августа 1502 г., где сказано, что королю и великому князю Александру били челом «староста места Смоленского и вси мещане», жалуясь на разорение от размещенных в городе наемных солдат и прося облегчить им налоговое бремя; господарь освободил их на шесть лет от серебщины, ордынщины и иных «поплатков» [810]. Кроме того, в 1505 г., как уже говорилось, по челобитью всех городских сословий Смоленск получил подтверждение привилея Казимира и последующих пожалований. И при преемнике Александра, Сигизмунде I, за короткий промежуток времени до взятия Смоленска войсками Василия III, т. е. между 1506 и 1514 гг., город получил несколько новых великокняжеских грамот: они упоминаются, во-первых, в жалованной грамоте Василия III Смоленску 1514 г. [811], а во-вторых, в описях царского и посольского архивов XVI — начала XVII в.: в Описи Царского архива названы «три грамоты старые Жигимонта короля жаловальные, да две грамоты мещанских»; [812]а в Описи архива Посольского приказа 1614 г. указана «грамота жал овальная Жигимонта, короля полсково, по челобитью смоленского владыки Варсонофья и околничих и князей и детей боярских и всех посадцких людей» [813].

Последний документ сохранился: речь идет о привилее Сигизмунда I, выданном Смоленску 16 апреля 1513 г. Очевидно, эта грамота стала одним из «трофеев» Смоленского похода 1514 г., увенчавшегося взятием города. Затем она хранилась в архиве Посольского приказа и ныне находится в составе фонда сношений России с Польшей [814].

Привилей 1513 г. был выдан смольнянам по челобитью владыки Варсонофия, окольничих, бояр, мещан и всего «поспольства» в знак признания стойкости и верности жителей, недавно отразивших натиск московских войск. По требованию горожан Сигизмунд отменил в городе корчмы, а также несправедливо введенные смоленскими урядниками судебные пошлины («децкованье» и «змирскую куницу») [815].

Следует также обратить внимание на то, что в жалованной грамоте Василия III Смоленску, в основу которой были положены привилеи литовских господарей Александра и Сигизмунда, содержатся и те статьи, которых нет в дошедшей до нас грамоте 1505 г. — в частности, обязательство не вступаться в отчины смолян, выслуженные «на прежних государех», «и развода им самим не чинити» [816]. Отсюда следует, что указанные статьи, вероятно, находились в каком-то несохранившемся привилее Сигизмунда I; едва ли, однако, эти права были им даны впервые: ведь пункты о неприкосновенности выслуженных имений и о невыводе мещан из города читаются уже в грамоте Витебской земле 1503 г. [817]Поэтому, скорее, в привилее Сигизмунда I смоленская «старина» была просто полнее изложена, чем в грамоте 1505 г. Как бы там ни было, есть основания полагать, что по объему прав и привилегий Смоленск к 1514 г. не уступал такому городу, как Витебск.

Характеристика статуса городов Литовской Руси будет неполной, если не коснуться религиозного аспекта их положения в Великом княжестве. Во всех областных привилеях есть гарантии неприкосновенности церковного имущества [818], а в смоленской грамоте содержится в качестве первого пункта обещание: «штож нам (господарю. — М. К. ) хрестиянства греческого закону не рушити, налоги им на их веру не чинити» [819]. В привилее 1498 г. Полоцку на магдебургское право в статье о выборах городского магистрата сказано, что половина радцев должна быть католиками, а другая половина — православными, точно так же и бурмистры: надлежит избирать ежегодно «одного закону римского, а другого грецкого» [820]. Наконец, следует упомянуть об уставной грамоте, выданной великим князем и королем Александром 26 декабря 1502 г. архиепископу полоцкому и витебскому Луке: в тексте этот документ назван подтверждением уставы великого князя Ярослава Владимировича, «свитка… прав духовных грецких» [821], однако исследователи давно уже выяснили, что никакого отношения к церковному уставу Ярослава Мудрого подтвержденная Александром грамота не имеет, это — фальсификация, изготовленная в канцелярии полоцкого владыки в 1499–1502 гг. [822]Однако подтверждение господаря придало ей законную силу; грамота гарантировала полоцкому владыке право «судити и радити, и вси дела духовные справовати, хрестиянъство грецкого закону» [823], а всем светским властям запрещалось чинить «крывды» церкви и архиепископу, вступаться в церковные доходы и суд [824].