Елена Майорова - Александр III - богатырь на русском троне

Летом 1880 года, когда наследника не было в Петербурге, Александр II, презрев приличия, требовавшие соблюдения установленных сроков траура, обвенчался с княжной Долгорукой.

Морис Палеолог со слов графа А. В. Адлерберга так описывает события, предшествующие бракосочетанию:

«Когда государь объявил о своем решении Адлербергу, тот изменился в лице.

— Что с тобой? — спросил у него Александр II.

Министр двора пробормотал:

— То, что мне сообщает ваше величество, так серьезно! Нельзя ли было бы несколько отсрочить?

— Я жду уже четырнадцать лет. Четырнадцать лет назад я дал свое слово. Я не буду ждать более ни одного дня.

Граф Адлерберг, набравшись храбрости, спросил:

— Сообщили ли вы, ваше величество, его императорскому высочеству наследнику-цесаревичу?

— Нет, да он и в отъезде. Я скажу ему, когда он вернется, недели через две… Это не так спешно.

— Ваше величество, он будет очень обижен этим… Бога ради, подождите его возвращения.

Царь коротко и сухо своим обычным, не допускающим возражения тоном сказал:

— Я государь и единственный судья своим поступкам.

Вслед за тем он отдал распоряжение об устройстве предстоящего венчания».

Адлерберг решил воззвать к совести и здравому смыслу Долгорукой, с которой раньше никогда не имел контактов. На все его доводы она неизменно отвечала: «Государь будет счастлив и спокоен, когда повенчается со мной». Граф долго ее убеждал, и император не выдержал, заглянул в комнату, спросив, можно ли ему войти. Но она так закричала: «Нет, пока нельзя!» — что своей невоспитанностью окончательно шокировала Адлерберга. Он понял, что убеждать ее бесполезно.

Получив известие об этом поспешном скандальном браке, наследник и его жена были совершенно убиты. Но их чувства подверглись новым испытаниям, когда Долгорукой императорским указом был пожалован титул светлейшей княгини Юрьевской, а ее детям — все права, принадлежащие законным великим князьям.

Это было только первым шагом. Император желал вознаградить любимую за все унижения того времени, когда свет считал ее любовницей, падшей женщиной. Неизвестно, верил ли он сам в происхождение княжны от Юрия Долгорукова — наверное, верил, ведь слепая любовь доверчива, — но тема ее древнерусских корней не сходила с уст «молодого» супруга. Теперь он мечтал осчастливить Россию, даровав ему чисто русскую императрицу благороднейших кровей. Все чаще заходил разговор о коронации жены. Стране ее преподносили как будущую Екатерину III.

Дочь Мария, герцогиня Эдинбургская, писала отцу: «Я молю Бога, чтобы я и мои младшие братья, бывшие ближе всех к Мама, сумели однажды простить вас».

Младших сыновей Марии Александровны, 23-летнего Сергея и 20-летнего Павла, задержали во Флоренции, чтобы они пришли в себя от потери матери и от перемен в жизни отца. В письме А. А. Толстой, своей бывшей воспитательнице, великий князь Сергей написал: «Мой долг будет выполнен, но мое сердце навсегда разбито».

Императору очень хотелось, чтобы все уладилось: его дети от первого брака полюбили его вторую жену и их общих детей. Ведь не любить таких чудесных созданий, как его прелестная Катя и юные князья Юрьевские, просто невозможно. Он пригласил семью наследника провести время вместе с его новым семейством в Крыму.

Приехав из Ливадии, цесаревич Александр писал брату Сергею в Италию: «Про наше житье в Крыму лучше и не вспоминать, так оно было грустно и тяжело!» И затем перебирал в памяти прежние дни, когда еще жива была Мама. «Нам остается только одно — покориться и исполнять желания и волю Папа, и Бог поможет нам всем…»

Он старался проявлять сдержанность. Это было нелегко, учитывая подспудные разговоры о желании царя сделать своим наследником «светлейшего князя Георгия Юрьевского».

Широкую известность получил эпизод с участием императора и Лорис-Меликова. Граф готовил почву для коронации Долгорукой сразу после истечения года траура. Однажды он восторженно воскликнул, глядя на резвящегося Георгия: «Когда русские увидят этого сына вашего величества, они скажут в один голос “Он наш!”» Александр II ничего не ответил. Но за то, что министр отгадал его тайные мысли, через несколько дней он был награжден высшим российским орденом — Святого апостола Андрея Первозванного.

Долгорукая мечтала о коронации и признании наследником престола своего сына. Император мечтал короновать любимую, назвать ее всенародно Екатериной III и уехать жить с нею и детьми куда-нибудь на юг Франции.

Как можно было совместить эти несовместимые желания?

Екатерина Долгорукая, никогда теперь не снимавшая брошь, на которой бриллиантами была выложена дата «6 июля» — день венчания с императором, — всерьез надеялась увидеть на троне своего сына. Она шокировала семейство, непринужденно усаживаясь на место покойной императрицы, прилюдно вела себя очень свободно с императором, говорила ему при всех «ты» и «Саша». Она самовластно распоряжалась железнодорожными концессиями, предоставляя их тем людям, к которым была расположена, но за большие деньги.

Долгорукая имела огромное влияние на Александра II. Он воспитал ее «под себя» и восторгался своим творением. Милая Катя любила его страстно, угадывала его малейшие желания, восхищалась им как мудрейшим правителем и умнейшим человеком; она всегда была благодарной слушательницей — император рассказывал ей, как прошел его день, что произошло в городе и мире, — и на все смотрела его глазами. Потом Катя медленно раздевалась и принимала соблазнительные позы. Александр II рисовал любимую до тех пор, пока рука, державшая карандаш, не начинала дрожать от страсти. После его смерти в потайном ящике письменного стола была обнаружена целая серия эротических рисунков.

Некоторые родственники и царедворцы откровенно встали на сторону Юрьевской. Братья царя пели ей дифирамбы, быть может, не сильно кривя душой: она была молодой и красивой женщиной, а Константин и Николай — известными дамскими угодниками.

Однажды Николай Николаевич, оказывая знаки внимания невестке, допустил бестактность по отношению к цесаревне Марии Федоровне. Та не стерпела пренебрежения и выговорила дядюшке. Император принял сторону брата. «Что касается тех членов моей семьи, которые откажутся выполнять мою волю, я сумею их поставить на место», — заявил он.

Но не только Мария Федоровна была в числе фрондирующих. Гордая супруга великого князя Владимира разделяла ее негодование. «…Я просто не могу найти слов, чтобы выразить мое огорчение. Она является на все ужины, официальные или частные, а также присутствует на церковных службах со всем двором. Мы должны принимать ее, а также делать ей визиты… И так как ее влияние растет с каждым днем, просто невозможно предсказать, куда это все приведет. И так как княгиня весьма невоспитанна и у нее нет ни такта, ни ума, вы можете легко себе представить, как всякое наше чувство, всякая священная для нас память просто топчется ногами, не щадится ничего», — писала она домой в Германию.