Евгений Белаш - Мифы Первой мировой

Тем не менее, кроме Китченера, настаивавшего с первых дней своего пребывания на посту военного министра на подготовке многомиллионной армии для войны, кото­рая будет длиться годами, никто всерьез не составлял планов, рассчитанных более чем на 3—4 месяца.

Англо–бурская и Русско–японская войны показали мощь магазинных винтовок (по ущербу для противника в разы превосходивших артиллерию) и пулеметов не только против «дикарей», но и против регулярных армий. В сражениях при Штормбсрге, Ма­герсфонтсйне и Коленсо потери аттпичан в разы превосходили бурские, несмотря на нехватку у буров артиллерии (в т. ч. и благодаря крайне низкой точности англий­ских винтовок у ряда фабрик). Бурские оборонительные позиции было трудно раз­личить на фоне местности. Громоздкие пулеметы ранних конструкций, уязвимые для ответного огня, были облегчены, густые колонны успешно обстреливались даже с расстояния более 2 км (под Вафангоу — 2300 м). Армии снова закапывались в тран­шеи и осаждали города, как в Крымскую войну. Появились первые минометы, автома­тические пушки — «пом–помы» Максима–Норденфельда и Виккерса–Максима, широко при­менялись колючая проволока, в т. ч. электризуемая, доты, оживился интерес к инди­видуальной бронезащите (опыты с передвижными щитами также были в испано–амери­канскую войну), ручным и винтовочным гранатам. Использовались разведывательные аэростаты (Наталь и Порт–Артур, ранее применение армией США аэростатов на Кубе в битве при Сан–Хуане дало ориентир испанской артиллерии).

Прошли испытание первые укрепленные позиции из нескольких линий укреплений, а также способы их штурма, поле боя стремительно увеличилось и «обезлюдело». Под землей саперы копали галереи и закладывали фугасы с электроподрывом, образующие­ся воронки становились основой для новых атак. Японские укрепления поливались керосином из пожарных труб, а затем поджигались запалами. По данным М. В. Винни­ченко, а также воспоминаниям фон Шварца, японские и русские саперы пытались вы­курить друг друга обычными и ядовитыми дымами, сжигая солому и соединения мышья­ка. Но эти газы застаивались в бетонных и подземных сооружениях, поражая обе стороны. Поэтому после войны Франция, Германия и Британия приступили к экспери­ментам со слезоточивыми газами, что не считалось бы нарушением Гаагской конвен­ции.

Любопытно, что буры перед войной заказали у фирмы «Сименс» «беспроводной теле­граф», но оборудование из‑за раннего объявления войны не успело прийти вовремя и было конфисковано англичанами. У самих англичан радио было установлено летом 1899 г. на три судна, максимальная дальность связи составила порядка 137 км.

Как писал Конан Дойл по итогам второй Англо–бурской войны, « нужно найти другие варианты наступления или совсем отказаться от атак, потому что бездымный порох, скорострельные орудия и современные винтовки предоставляют все преимущества обо­роне! ». Генерал–майор Китченер также писал, что огневая мощь «не может быть пре­увеличена, и в будущем пулемет в тактическом понимании определяет всю проблему атаки».

«Бурская» система наступления рекомендовала перебежки отделениями и даже отдельными людьми, причем на небольшие расстояния — не более 20—40 м. Кавалерия все чаще становилась ездящей пехотой. Хотя широко рекламируемая конная атака Джона Френча, будущего генерала и маршала, в феврале 1900 имела успех благодаря тучам пыли и отсутствию в этом месте у буров пулеметов и колючей проволоки. Кро­ме того, кавалерия показала себя полезной в параллельном преследовании. А сама пехота демонстрировала ближний стрелковый бой — на дистанции до нескольких мет­ров, хотя японцы делали основой ночных атак удар в штыки с недопустимостью огне­вого боя.

После Русско–японской войны японские теоретики вернулись к старой системе бы­строго наступления без остановок, сокращающего потери, и даже сгущения цепей при входе в зону действительного огня, чтобы атакующий мог расчищать себе дорогу «жесточайшим огнем» из возможно большего числа ружей. Похожие выводы сделали и немцы: « Русско–японская война устранила возникшую после войны с бурами неуверен­ность в тактических взглядах, главным образом, поборола сомнение в возможности проведения пехотной атаки. Она освободила от переоценки форм и от привычки при­давать слишком большое значение силе огня обороняющегося. Вести войну — значит наступать; наступление — это движение огня вперед. Атака и оборона равноценны. Кто хочет победить, а не только защищаться от нападения противника, тот должен и атаковать ». Как отмечал английский бригадный генерал Киггелл (Kiggell), победа теперь (после казусов бурской войны и на опыте японских побед в Маньчжурии) достигается штыком или страхом штыка. Но сами японцы старались атаковать в штыки только в конце аккуратного сближения, до того передвигаясь мелкими группами от укрытия к укрытию. Любопытно, что в японской армии частота ранений холодным оружием составила 3 %.

Уже тогда появилась необходимость отказа от старых концепций, что за пехоту всю необходимую работу сделает артиллерия, и разработки новых — взаимодействия артиллерии с пехотой и даже сопровождения се. По мнению немецкого офицера Фрейтага фон Лорингофена, « англичане возложили все свои надежды на пушки, что и было главной причиной их поражений ». Больше того, некоторые военные теоретики приходили к выводу о ничтожном значении артиллерийской подготовки и самостоятельных боевых задач артиллерии, что еще не раз скажется впоследствии. Другие, напротив, утверждали, что даже слабо укрепленный пункт, но снабженный скорострельными пушками и пулеметами и защищаемый отличным гарнизоном, может противостоять атаке, проводимой без артиллерийской подготовки. Тем не менее тяжелая артиллерия, вплоть до 155–мм орудий Шнейдер–Крезо и 28–см мортир, выдвигалась не только для штурма крепостей, но и на поля сражений. Японцы продемонстрировали первый оперативный артиллерийский резерв Главного командо­вания — две артбригады и отдельный гаубичный полк, хотя эффект его применения зачастую смазывался тактическими ошибками. Под Мукденом японская артиллерия впервые «замкнула кольцо» окружения, когда пехота еще не подошла. Даже для кре­пости, как в Порт–Артуре, выявилась необходимость подвижной артиллерии — против старых малоподвижных орудий на платформах японцы легко сосредотачивали превосхо­дящий огонь. По опыту Русско–японской войны появитесь угломер и легкие скоро­стрельные гаубицы, поднимался вопрос о стрельбе через голову своих войск и со­здании полковой артиллерии, артиллеристы тренировались в стрельбе при значитель­ном удалении командира от орудий. Примечательно, что французский генерал Ломбард (Lombard), глава французской миссии в японской армии, писал о необходимости тяжелой полевой артиллерии, но вопрос об артиллерийской реформе был поднят во Франции только в 1911 г.