Борис Григорьев - Повседневная жизнь российских жандармов

Как писал в 1873 году в журнале «Русская старина» С. Шубинский, «герцога Бирона и его жену, спавших на широкой двуспальной кровати, разбудили и приказали повиноваться; однако не тут-то было, Бирон соскочил на пол и попытался спрятаться под кроватью, так что произошла потасовка и солдатам пришлось пустить в дело приклады… Потом Бирона кое-как одели (накинули на него солдатскую шинель), посадили в карету и повезли сначала в Зимний дворец, а потом — в Шлиссельбургскую крепость. Как все свергнутые тираны, Бирон сразу же впал в отчаяние и начал праздновать труса. После ареста он падал в обморок, плакал; по дороге в Шлиссельбург предлагал охране золото и драгоценности, умоляя допустить его к ногам Анны Леопольдовны… Герцога Курляндского судили, приговорили к четвертованию, но правительница Анна заменила казнь ссылкой».

После свержения Бирона Анна Леопольдовна получила регентство над своим малолетним сыном, а ее муж Антон Ульрих, не выиграв ни одного сражения, стал вторым в истории России (после Меншикова) генералиссимусом. Впрочем, регентство матери императора Ивана VI Антоновича, которому «стукнуло» всего два месяца и шесть дней, было номинальным: вслед за Бироном недолго правил и Миних, а после его отставки весной 1741 года власть перешла в руки хитрого и осторожного вице-канцлера, немца Андрея Ивановича Остермана [10] Если армянин А. И. Микоян прославился тем, что успешно проработал «от Ильича и до Ильича», то вестфалец А. И. Остерман мог с гордостью сказать, что прослужил «от Петра Великого до Екатерины Великой». .

Правление Анны Леопольдовны, характеризовавшееся немецким засильем у трона, было недолгим. 25 ноября 1741 года дочь Петра I Елизавета Петровна с ротой гвардейцев того же Преображенского полка захватила Зимний дворец, арестовала Брауншвейгскую фамилию и отправила их всех вместе с младенцем-императором в ссылку в Холмогоры, где они содержались почти сорок лет в особой тюрьме [11] Судьба Брауншвейгского семейства была трагичной: Анна Леопольдовна и генералиссимус Антон Ульрих умерли, не дождавшись свободы, а их два сына и две дочери только в 1780 году при Екатерине II были тайно высланы в Данию, где умерли, не оставив детей. Несчастный претендент на русский трон Иван VI Антонович был отнят у родителей, помещен сначала в отдельной камере в Холмогорах, а в 1756 году по приказу Елизаветы Петровны вывезен в Шлиссельбургскую крепость, где посажен в тюрьму под усиленной охраной. В 1764 году в возрасте 24 лет он был заколот офицерами охраны Власьевым и Чекиным, когда поручик Василий Яковлевич Мирович безуспешно пытался освободить его. .

Будучи еще цесаревной, Елизавета-Петровна приблизила к себе прапорщика лейб-гвардии Семеновского полка, молодого красавца-дворянина незнатного рода, но ловкого, решительного и энергичного Алексея Яковлевича Шубина, страстно влюбилась в него и ввела в свою маленькую свиту ездовым. Через этого любимца рядового и офицерского состава гвардии цесаревна сблизилась с ней и усилила свою популярность в войсках.

Русский писатель и историк Д. Л. Мордовцев по этому поводу говорит следующее: «У гвардейцев, по старому русскому обычаю, она крестила детей, бывала на их свадьбах. Как некогда стрельцы за царевну Софью Алексеевну, гвардейцы готовы были головы сложить за свою обожаемую красавицу цесаревну… Шубин поднял Елизавету Петровну в глазах войска, которое еще продолжало чувствовать, что оно оставалось войском ее отца, „солдатского батюшки-царя“. По русскому обычаю каждый солдат-именинник стал свободно приходить к своей цесаревне, к своей „матушке“, и приносил ей, попросту, именинного пирога, а ласковая цесаревна подносила ему чарку анисовки и сама выпивала за здоровье именинника. Матушка-цесаревна села в сердце каждого солдата, тут и Шубин, со своей стороны, нашептывал, что дочь-де она Петра Великого, да сидит в сиротстве, и солдатики уже проговаривались, что Петровой-де дочери „не сиротой плакаться“, а сидеть бы ей на отцовском престоле».

Такая популярность цесаревны в войсках не могла пройти мимо внимания тайного надзора, учиненного за ней по приказу Анны Иоанновны, прекрасно помнившей о духовном завещании ее матери, Екатерины I, согласно которому в случае смерти императора Петра II русскую корону должна получить одна из ее дочерей. По приказу Анны Иоанновны Алексей Шубин, мечтавший к тому времени стать женихом цесаревны, в 1731 году был схвачен и сослан от греха подальше на Камчатку. Прошли еще десять долгих лет, прежде чем мечта Елизаветы Петровны взойти на престол стала явью.

События развивались следующим образом: 23 ноября 1741 года на куртаге 22-летняя правительница Анна Леопольдовна встретилась с 31-летней цесаревной Елизаветой Петровной и сделала ей реприманд за тайные переговоры с французским послом де ля Шетарди и чересчур вольные отношения с гвардейцами Преображенского полка. Цесаревна обещала исправиться.

24 ноября 1741 года Анна Леопольдовна отдала приказ гвардейским полкам готовиться к походу в Финляндию на войну со шведами, который мог перечеркнуть все планы Елизаветы использовать эти части для своего «восшествия на престол» и заставил ее ускорить приближение мечты. Ночью 25 ноября Елизавета отправилась в санях из своего дворца, который находился вблизи Марсова поля, к слободе Преображенского полка, размещавшейся вблизи нынешнего Преображенского собора на улице Пестеля.

Пока сани несутся по морозным улицам Петербурга, попробуем рассмотреть эскорт Елизаветы. При ближайшем рассмотрении эти люди, едущие вместе с ней в одних санях навстречу неизвестности, представляют собой довольно занятную картину. Во-первых, мы видим личного врача цесаревны, лейб-медика Йоханна Германа (Ивана Ивановича) Лестока, немца французского происхождения (из французских гугенотов, переселившихся в Германию, «лесток» по-французски — «меч»), будущего графа и тайного советника. С ним рядом — его приятель, некто Шварц, немец без определенных занятий (впрочем, немец тогда являлся профессией). На запятках едет сержант Преображенского полка Грюнштейн, крещеный еврей, служивший Елизавете в качестве «связника» со своим полком [12] К слову сказать, судьба «трех мушкетеров» из «переворотного» эскорта Елизаветы Петровны была печально схожа: после наград и повышений Лесток и Грюнштейн провели долгие годы в ссылке, и их амнистировал только Петр III, а Шварца в его новоприобретенном имении убила вилами крепостная девушка, отвергнувшая таким «деликатным» способом его настойчивые приставания к ней. . И, наконец, на облучке саней в роли кучера сидит единственный представитель русского дворянства в этой пестрой компании — Михаил Илларионович Воронцов (1714–1767), в то время камер-юнкер «малого двора» Елизаветы, входивший в ее ближайшее окружение. Он был еще секретарем цесаревны и на фоне гвардейских солдафонов выделялся своей образованностью и умением владеть пером. Впоследствии М. И. Воронцов станет одним из составителей манифеста о «восшествии на престол» Елизаветы, получит графский титул, должность вице-канцлера и чины действительного тайного советника и государственного канцлера.