Борис Григорьев - Повседневная жизнь российских жандармов

Особенности орфографии и грамматики сохранены.

Согласно ст. 735 XIII тома Свода законов Российской империи, «…лица, имеющие по своим званиям и должностям право или обязанность являться к Высочайшему Двору или к Членам Августейшего дома, в случае появления на них самих или на ком-либо из живущих с ними на одной квартире оспы, скарлатины, кори, коклюша, злокачественной жабы, тифа с пятнами, азиатской холеры и родильной горячки или других заразительных болезней не должны являться к Высочайшему двору и во все места пребывания Государя Императора и Особ Императорской фамилии до совершеннейшего прекращения появившихся у них какого-либо из названных заболеваний».

«Стоять под елочкой», согласно жаргону КГБ СССР, означало работать в 9-м Главном управлении, осуществлявшем охрану высшего партийного и государственного руководства страны.

При передаче «сведений» мы сохранили стиль и правописание оригиналов текста.

В. Н. Орлов (1868–1927) — князь, помощник начальника, а потом начальник канцелярии Главной квартиры императорского двора (1901–1915), попал в опалу к царице за неприязнь к Распутину.

Осетин по национальности.

Впрочем, Саблин, хоть и 2-й, а своего шанса не упустил. При преодолении Александрой Федоровной проволочного препятствия он уже был флигель-адъютантом. Потом, капитан 1-го ранга Гвардейского экипажа, он в 1911–1915 годах станет старшим офицером на императорской яхте «Штандарт» (считай, адмирал российского флота!). Когда Россию накроет гроза, он одним из первых покинет царскую чету и будет приспосабливаться к быстро меняющейся обстановке. Он пользовался у императрицы особым доверием, о чем косвенно свидетельствует рапорт агента Горбачева от 27 ноября 1911 года: «Ст. офицер „Штандарта“ лейтенант Саблин 2-й… дал мне сверток… отвезти в Ливадию, во Дворец, передать в комнаты Ея Величества».

Георгий Светлани (Пиньковский), плававший юнгой на «Штандарте» в 1907 году и участвовавший в играх цесаревича Алексея, оставил интересные воспоминания «Товарищ Его Высочества» (Нижний Новгород, 2002), в которых пишет, что в составе команды царской яхты было несколько юнг, призванных развлекать наследника. Видимо, в «сведении» они упоминаются как «воспитанники». Няней царевича была Мария Ивановна Вишнякова.

Иванов перепутал: доктор носил фамилию Деревенко (Владимир Николаевич), а дядька — Деревенько (Андрей Еремеевич, боцман со «Штандарта»).

Сестра Николая II.

А. И. Спиридович был первым русским историком, еще до революции опубликовавшим два фундаментальных труда: «Революционное движение в России. Выпуск 1-й. Российская социал-демократическая рабочая партия» (1914) и «Революционное движение в России. Выпуск 2-й. Партия социалистов-революционеров и ее предшественники» (1915). Уже в эмиграции он переработал, дополнил свои труды и издал две фундаментальные монографии: «История большевизма в России: от возникновения до захвата власти 1883–1903—1917. С приложением документов и портретов» и «История русского терроризма».

Жена князя М. С. Путятина, начальника Царскосельского дворцового управления.

Доктор медицины, старший врач Царскосельского дворцового лазарета, в котором работала и царица Александра Федоровна.

Комиссар Временного правительства, кажется, преувеличил: А. И. Спиридович на самом деле пользовался книгами, взятыми им для написания своих трудов из Департамента полиции и охранных отделений, но приобретать их на казенные средства он не мог, потому что все они были запрещены и в продажу никогда не поступали. Это были конфискованные у революционеров экземпляры; которые накапливались в оперативных библиотеках полицейско-сыскных органов империи.

Историей деятельности агентов русской политической полиции за границей занимались многие советские историки, в частности, такие признанные эксперты, как П. Е. Щеголев, З. И. Перегудова, В. К. Агафонов и др. Они, в частности, утверждают, что с 1911 года за границу стали командироваться петербургские филеры, то есть агенты службы наружного наблюдения Петербургского охранного отделения. Наши скромные архивные изыскания позволили, во-первых, отодвинуть временные рамки этих командировок на пару лет назад, а во-вторых, выяснить, что в загранкомандировки ездили не сотрудники охранных отделений Департамента полиции, а агенты Охранной агентуры, подведомственной дворцовому коменданту. Эти нюансы упомянутым специалистам по царскому политическому сыску уловить почему-то не удалось.

Что и оправдалось на практике: скоро он будет повышен в звании. А. П. Мартынов, известный деятель политического сыска, жандармский полковник, в своих мемуарах тоже указывает на эту черту А. И. Спиридовича.

В. Л. Бурцев тоже «сложил оружие», в 1914 году вернулся в Россию, был арестован, судим и отправлен в ссылку, из которой, однако, вернулся уже в 1915 году. Ждали в Департаменте полиции и появления в родных пенатах Бориса Савинкова, но он от возвращения на родину до Февральской революции благоразумно воздержался.

Когда в октябре 1894 года невеста цесаревича Алиса Гессенская в сопровождении своей старшей сестры великой княгини Елизаветы Федоровны через Симферополь и Алушту ехала на «смотрины» к будущему свекру в Ливадию, то ее экипаж конвоировало конное подразделение Крымского полка, состоявшее из крымских татар. Став императрицей, Александра Федоровна в 1909 году удостоила Крымский конный полк чести своего монаршего патронажа и покровительства.

Интересный факт: каждый полк в те времена — во всяком случае, в гвардии — имел своего портного, как правило, из евреев. Жаль, что евреи теперь покинули эту уважаемую профессию и переключились на торговлю и финансы! О том, чего стоили полковые портные, Верба приводит занимательный рассказ: «На представлении офицеров…осенью 1911 г. государь… рассказал: „На днях получаю прошение… читаю подписи, их было что-то четыреста, и все фамилии и имена жидовские. Оказывается, жители г. Колпина просят, чтобы я не переводил Александрийских гусар в Самару. Мне еще военный министр по этому поводу… не докладывал, а они уже просят… им, видно, выгодно, чтоб стоял кавалерийский полк…“»

Рассказ Лейбы Ляховицкого приведен в соответствии с текстом автора мемуаров.

Сменивший Дедюлина в 1913 году на этом посту В. Н. Воейков разрешил свободный пропуск «старца» во дворец (правда, пройдя через ворота, Распутин должен был предупредить дежурного офицера-охранника о своем приходе по внутреннему телефону).