Борис Григорьев - Повседневная жизнь российских жандармов

27 марта 1882 года из Трубецкого бастиона в Алексеевский равелин для внутрикамерной разработки были переведены десять народовольцев. Среди них были Исаев и Баранников, которых поместили по обеим сторонам рядом с камерой № 13. В камере № 13 сидел агент Департамента государственной полиции Леон Филиппович Мирский. А уже 28 марта того же года комендант крепости генерал-майор Ганецкий обратился к министру внутренних дел Н. П. Игнатьеву с письмом, в котором писал: «Начальник секретного отделения С.-Петербургского обер-полицмейстера ОКЖ майор Судейкин сего числа явился ко мне и доложил о последовавшем со стороны Вашего Сиятельства разрешении к допущению его к арестантам Алексеевского равелина… Ввиду экстренного дела… допустив его сего числа к одному из прежних арестантов, содержащемуся в № 13, долгом считаю… покорнейше просить Ваше Сиятельство о снабжении меня письменным разрешением на допущение названного штаб-офицера в Алексеевский равелин, так как… в оный без особого Высочайшего разрешения воспрещено впускать кого бы то ни было, кроме шефа жандармов».

И. С. Ганецкий перестраховывался — и правильно делал: в случае чего ему бы головы не сносить! Но комендант крепости не знал, что высочайшее разрешение на допуск Судейкина в Алексеевский равелин было дано еще 20 марта по докладу того же министра внутренних дел и шефа жандармов. На этот раз Г. П. Судейкин, что называется, закрепил сотрудничество с Мирским и получил от него нужную информацию, добытую путем перестукивания с Исаевым и Баранниковым. Несомненно, Судейкин максимально использовал предоставленную ему возможность посещать равелин. Наверняка он с помощью Мирского сделал подходы и к другим народовольцам, но секретное дело государственного преступника М. ничего по этому поводу, к сожалению, не сообщает…

«Словом — не было таких способов, которые бы Судейкин не пробовал для того, чтобы каждого, кого возможно, втянуть если не в чисто шпионскую роль, то хоть в какое-нибудь частное соглашение с правительством. Создавая деморализацию и повальное взаимное недоверие — можно совершенно расслабить врагов. Но для того чтобы окончательно их держать в своих руках, нужно проникнуть в те их слои, которые… успели организоваться. Еще же лучше — это прямо устроить от полиции такие центры, около которых революционеры могут сплачиваться, не подозревая, конечно, что они сидят в полицейском мешке. Создание таких организаций постоянно озабочивало Судейкина… С этой целью он устраивал „центры сплочения“ за границей… В Петербурге, с тою же целью, он затеял в очень широких размерах „Общество борьбы против террора“. Точно так же Судейкин основывал другие более мелкие кружки и затевал в России издание якобы революционных, но только антинародовольческих органов», — подвел итог вербовочной работе и связанным с ней «активным мероприятиям» Судейкина Тихомиров, невольно давая им тем самым весьма высокую оценку.

Самым важным приобретением Судейкина среди десятков, а может быть, и сотен завербованных агентов из числа революционеров всех мастей был, вероятно, народоволец Сергей Петрович Дегаев (1857–1920). Ф. М. Лурье, подробно изучавший полицейскую карьеру Судейкина и все перипетии вербовки им Дегаева, вот что пишет о семействе Дегаевых и о той атмосфере, в которой воспитывались братья Сергей Петрович и Владимир Петрович Дегаевы:

«По описаниям мемуаристов, эту семью отличал дух тщеславия. Мать, Н. Н. Дегаева, дочь известного историка и писателя Н. А. Полевого, насаждала культ исключительности своих детей. В доме царила атмосфера необычайности и чрезвычайности. Все были высокого мнения друг о друге и готовились стать знаменитостями. Одна дочь считалась талантливой актрисой, и от нее ожидали громкого успеха, по другой дочери, с ее слов, страдал не кто-нибудь, а П. Л. Лавров, двум сыновьям предназначалась романтическая карьера на революционном поприще, поэтому в дом зазывались руководители „Народной воли“. Отзывались они о салоне Дегаевых сдержанно».

В изложении Ф. М. Лурье жизненный путь старшего брата Дегаева — Сергея, отпрыска амбициозной дворянской, либерально настроенной семьи, выглядит вполне традиционно: «Он закончил Вторую московскую гимназию, учился в Александровском военном училище в Москве и Михайловском артиллерийском училище в крепостной артиллерии, поступил в Михайловскую артиллерийскую академию, 25 января 1879 года был из нее отчислен за политическую неблагонадежность, в конце ноября того же года вышел в отставку в чине штабс-капитана и поступил в Институт инженеров путей сообщения. Его знакомство с революционерами относится к концу 1878 года. В феврале 1881 года Дегаев, как член партии с большим стажем, потребовал принять его в Исполнительный комитет „Народной воли“. Ему предложили доказать свою революционность участием в террористическом акте. Дегаев согласился, и его допустили к работам по устройству подкопа под Малой Садовой с целью покушения на царя. Но тоннель не понадобился — все решила бомба Гриневицкого. Дегаев так и не стал членом Исполнительного комитета — лидеры „Народной воли“ не сочли его достойным, они никогда не были о нем высокого мнения… 25 апреля 1881 года арестовали С. П. Дегаева… 5 мая, через десять дней после ареста, его освободили под залог в две тысячи рублей, а в конце 1881 года и вовсе прекратили дело. Такое легкое освобождение С. П. Дегаева наводит на мысль о том, когда же его завербовали… По утверждению Дегаева, Судейкин завербовал его в конце декабря 1882 года».

Несомненно одно: первым в опытные руки вербовщика Судейкина попал младший брат — семнадцатилетний Владимир, который в начале 1881 года был выгнан из Морского кадетского корпуса за неблагонадежность. В доме предварительного заключения его вызвал на «собеседование» Судейкин, который, по собственному признанию Владимира, заявил ему: «То, что я вам предлагаю, заключается в следующем: правительство желает мира со всеми, даже с революционерами. Оно готовит широкие реформы. Нужно, чтобы революционеры не препятствовали деятельности правительства. Нужно их сделать безвредными. И помните, ни одного предательства, ни одной выдачи я от вас не потребую». Это был столь любимый Судейкиным метод постепенного привлечения к сотрудничеству, на который клюнул юный повеса, возомнивший, как пишет Лурье, «…что сможет перехитрить Судейкина и весь департамент полиции, войти к ним в доверие и принести партии такую же пользу, как Н. В. Клеточников, проникший в штат III отделения».

Но в данном случае «младенец связался с чертом» и выйти победителем из расставленной ему многоопытным Судейкиным хитроумной полицейской западни у него не было ни малейшего шанса. Выпущенный из тюрьмы, он под установленным за ним филерским наблюдением посетил Москву, и «все, с кем он встречался, попали в лапы полиции». Затем он уехал в Швейцарию и там признавался Вере Засулич в своих симпатиях к Судейкину. Как она пишет в своих воспоминаниях, «…если Судейкин хотел понравиться Володе, то до некоторой степени он этого достиг: Володя считал его очень умным, смелым, изобретательным. „Сколько бы он мог сделать, если бы был революционером!“ — помечтал раз Володя…».