Саул Боровой - Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха «хмельничины»

Достаточно бросить беглый взгляд на географическую карту, чтобы уяснить себе чрезвычайное экономическое и геополитическое значение запорожских земель. Через Запорожье проходят торговые пути из Крыма на Север. Запорожье владеет важнейшими переправами через нижний Днепр, стоя на путях, соединяющих Польскую Украину, а через нее польское королевство, с одной стороны, Гетманщину и Слободжанщину, а значит и Российскую империю, с другой стороны, с берегами Черного моря. Беря в свою пользу сбор за переправу (что составляло значительную часть сечевого бюджета) и, главное, извлекая значительные выгоды как страна транзита, Запорожье очень ревниво оберегало свое монопольное положение на торговых путях. Добившись прощения грехов, Новая сечь с первых шагов своих добивается у правительства всяких торговых привилегий. Во всех прошениях и просьбах забота о торговых правах и преимуществах выдвигается на первое место [21]. Когда в «Законодательной комиссии» 1767 г. депутат города Харькова предложил установить торговый путь в Крым в обход Сечи, то это предложение встретило самый резкий отпор со стороны запорожских депутатов, вообще не проявлявших на заседаниях никакой активности [22].

В годы мира эти, находящиеся под контролем Запорожья, торговые пути очень оживлены. В 1744 г. полковник князь Путятин, описывая все эти шляхи и переправы, писал: «И по вышеозначенным дорогам проезжают купецкие всякие люди из польской области, жиды и польские обыватели, в турецкую область, в Крым и в Белгород и Очаков, и в Российскую Запорожскую Сечь и из турецкой области из оных же мест греки, армяне и волохи в Польшу с съестными и питейными разными припасами и с виноградными винами, сукнами и прочими разными товарами» [23]. В этом торге не менее заинтересована была конечно и ханская администрация. Так, в 1762 г. хан Крым-Гирей специальным ярлыком, адресованным запорожскому полковнику, ведающему главнейшей переправой (Бугогардовской), напоминал: «следственно по требованиям вечного мира надлежит проезжающим от вас к сторонам Очакова, Бендер, Балты и Тумбасара с купечеством и товарами без опасения паки по прежнему…» [24].

Итак, мы имеем подтверждение того, что торговыми путями, следующими через запорожские земли, двигались и еврейские купцы из Польши. Напомним, однако, что необходимо строго различать два вида купеческих шляхов, находившихся под контролем Сечи: пути, идущие в самую Сечь, и пути, проходящие по запорожским землям или пролегающие через речные переправы, на которых находились запорожские посты. Приводимое свидетельство относится явным образом к путям второго рода.

Просматривая внимательнейшим образом опубликованный документальный материал о Сечи той эпохи и, главное, ценнейший и недостаточно до сих пор изученный архив Новой сечи, мы не находим решительно никаких прямых свидетельств о наличии евреев-купцов в Новой сечи в первые десятилетия ее существования. Ряд источников, перечисляя национальности торговавших в ту пору в Запорожьи иностранных купцов, как будто бы, наоборот, ясно свидетельствует об отсутствии там представителей еврейского купечества. Вот, напр., характерная в этом смысле цитата: «Что было в Новой сечи торговых камор, армянских и греческих и прочих, все же крамы запорожцы разграбили и всякие шинковые напитки распили, а помянутые армяне и греки побежали из Сечи в Крым» [25]. Очень хорошо осведомленный автор статьи о Сечи в «Словаре географическом российского государства», перечисляя приезжающих в Сечь за товарами купцов, вспоминал «приезжающих из Польши и Малороссии греков, турок и армян» [26]… Интереснее всего, что заслуженный историк Новой сечи, посвятивший всю свою долгую жизнь изучению ее архива, А.А. Скальковский на всем протяжении своего 3-х томного труда «История Новой Сечи» ни одним словом не упоминает о какой-либо связи Запорожья с еврейским купечеством, хотя как раз он в отличие от большинства историков казачества — его современников — довольно четко уяснил себе роль торговли в жизни Сечи и уделил этому вопросу достаточно много внимания [27]. Никаких упоминаний о евреях-купцах в Сечи мы не находим и в многочисленных работах Д. Эварницкого [28], равно как и в новейших исследованиях экономической истории Запорожья М. Слабченко [29]…

Все это дает как будто бы достаточные основания для утверждения, что до тех пор, пока документы не говорят прямо о наличии евреев-купцов в Запорожской сечи (а найденные нами документы такого содержания, как будет видно из дальнейшего изложения, относятся только к 70-м годам XVIII в.), — мы можем с полной категоричностью утверждать, что среди многочисленного и пестрого по национальному составу купечества, посещавшего и торговавшего в Запорожской сечи, не было евреев. Argumenta ex silentio могут быть, по моему мнению, истолковываемы только в отрицательном смысле.

Значит, должны были быть какие-то особые обстоятельства, препятствовавшие проникновению евреев-торговце в в Сечь — а priori как будто бы неизбежному, если вспомнить, с одной стороны, роль торговли в жизни Запорожья, и с другой — видное участие евреев во внешней торговле прилегающих к Сечи стран.

В те годы среди еврейского населения Украины еще ярко жило воспоминание о годах хмельничины, роль запорожцев в кровавых (с еврейской точки зрения) событиях, конечно, не забывалась. Но было бы ошибкой думать, что только исторические реминисценции заставляли еврейское купечество Украи- ны, осваивавшее вновь потерянные перед этим экономические позиции, воздержаться от торговых связей с Сечью. Это делалось вовсе не в силу особой осторожности или боязливости. По путям, ведшим из Сечи в «крессы» Украины, все время просачивались ватаги гайдамаков, которые уничтожали и разоряли еврейские поселения: грабили и убивали встречавшихся на пути евреев. Шляхи, ведшие в Сечь, в ту пору для евреев были почти непроходимы. Еврейское население, жившее на окраинах Украины, не делало, конечно, особого различия между запорожцами и гайдамаками. Они ясно ощущали теснейшую связь между теми и другими, общность их интересов и настроений. Гайдамаки для них это, очевидно, только запорожцы вне Сечи. Но почему же Запорожье, ведущее такую оживленную торговую деятельность, оказывается так долго не заинтересованным в том, чтобы связаться с еврейским купечеством и создать для него возможность торговых сношений с Сечью? Мы подчеркивали уже выше роль торговли в жизни Сечи XVIII в. (что в исторической литературе еще совершенно недостаточно освещено): Сечь стремится монополизировать в своих руках всю торговлю юго-востока Европы с южными портами (с Крымскими и Очаковом, через которые шел транзит товаров из Константинополя и всего Средиземноморского бассейна), используя свое выгодное географическое положение. Вытеснение с этих торговых путей еврейского купечества, которое, как мы видели, специализировалось в течение ряда веков на продвижении левантийских товаров на польско-украинские рынки, является, таким образом, насущнейшей задачей запорожской торговли. В своих, отмеченных такими жуткими эпизодами, столкновениях с еврейским населением Украины запорожское казачество не было только бескорыстным защитником эксплуатируемого хлопа (выполняя, таким образом, роль выразителя украинской национальной идеи и дела, как это принято было изображать), а преследовало свои собственные, вполне реальные цели, подсказываемые экономическими интересами [30].