Валентин Пикуль - Михаил Константинович Сидоров

- Неужели все это с нашего Севера? - спрашивали его.

- Представьте-да! Север сказочно богат, и один наш Север способен прокормить население всей России... Мы, русские, обжили только тылы страны, а между тем, Россия развернута своим "фасадом" прямо в Арктику... Там ее будущее! Не верите? А вот взгляните на карту... Разве не так?

Экспонаты Сидорова прибыли в Париж, где ящики были взломаны, а все сокровища (в том числе самородки золота и масса драгоценных камней) разворовали самым подлейшим образом. Но имя Сидорова уже становилось известно в Европе; он часто выступал против расизма, его заслуги в деле защиты прав "инородцев" принесли ему всемирную известность - Сидоров был избран почетным вице-президентом "африканского Института цивилизации диких племен". О нем много писали в газетах Англии и Скандинавии; Норденшельд увлекся планами Сидорова, шведский король Оскар, мечтавший о полярных странах, подарил ему одного из своих любимых догов... Однако "пророком" на родине Сидоров не стал, ибо все начинания по-прежнему разбивались о несокрушимый авторитет Литке:

- Не верьте этому фантазеру - он же сумасшедший... Разве может нормальный человек жить и работать на Севере? Любой здравомыслящий человек стремится в теплые края, а Сидоров тянет Россию туда, где не выживет даже каторжный...

Литке бубнил одно и то же, словно начисто забыв, что в молодости сам жил и работал на Севере; кстати, и жил великолепно, и работал неплохо...

***

Встретившись с Менделеевым, Сидоров сказал ему:

- Дмитрий Иванович, а я, кажется, нашел лазейку для проведения своих идей в мозги наших рукосуев и лоботрясов.

- Интересно, каким же образом они их усвоят?

- Желудок - вот лучший проводник идей... На всю столицу прогремели тогда знаменитые "северные ночи" Сидорова - нечто вроде "афинских ночей" только на иной лад. Влиятельные аристократы, избалованные парижской кухней, возлежали на медвежьих шкурах, словно в чуме, перед ними романтично потрескивал костер, и гость с удивлением замечал, что огонь в нем поддерживает старый самоед с медной трубкой в зубах. Подавали множество разных блюд, секрет приготовления которых Сидоров не раскрывал, дабы гости не побрезгали...

"Северные ночи" служили Сидорову для пропаганды.

- Я ныне озабочен, - толковал он, - оседлостью наших тундровых кочевников. Вот и возвожу в тундре русские бревенчатые избы. Нужны больницы и школы для инородцев. Я построил школу для остяков, и.., что же? Вдруг на днях узнаю, что губернское начальство моих учеников разогнало, а школу разнесли по бревнышку и распилили на дрова для отопления тюремного острога... Дело ли это, я вас спрашиваю, господа? Подлость какая-то!

Корабли Сидорова уже ломали во льдах Карского моря не столько торосы, сколько косные мнения, будто плавание на Севере невозможно, - это были рейсы, насыщенные трагической героикой смельчаков-одиночек, - словно заново воскресли громкие времена "златокипящей" Мангазеи, этой знаменитой российской Помпеи, погребенной под сугробами на краю света, Европа была удивлена! Михаил Константинович писал: "Уважение к нашим морякам до того было велико.., что даже дамы, являвшиеся для осмотра шхуны, награждали капитана своими фотографическими карточками и букетами и писали ему стихи о победе, совершенной над грозной стихией". Молодой и красивый лейтенант флота Павел Крузенштерн (племянник знаменитого мореплавателя) был первым, кто откликнулся на призыв Сидорова штурмовать льды, а следом за Крузенштерном в "ледник" Европы пошли и другие и повели корабли с грузами... Сидоров и сам не раз рисковал жизнью, забираясь в такие места, где еще не ступала нога человека. А потому заранее составил завещание, распорядившись своим капиталом так, что все миллионы оставлял для нужд Севера, для развития образования северных "инородцев", а детям своим...

- Ни копейки не дам! - говорил он. - Пусть сами всего достигнут. Дети, надеющиеся на получение наследства от родителей, как правило, ничего не хотят делать... Я начинал жизнь на пустом месте - пусть и они изведают это счастье!

Нефть уже становилась "кровью прогресса", и Сидоров знал те места, где наружу почвы выступали маслянистые пятна. Он провел разведки на реке Ухте, но бурение ему запретил министр государственных имуществ. Сидоров решил действовать контрабандным путем. Закупив в США ценное оборудование, составил партию из студентов-геологов и бродяг - отправился в дальний путь. Это был год, когда Нобель проводил активное бурение на Апшероне, когда брызнула первая бакинская нефть, а керосиновые лампы стали побеждать свечки и лучину в деревнях, - одновременно с Нобелем, далеко на севере, Сидоров погрузил бур в зыбкую почву ухтинской нежили. Погибни они тут - и никто не узнал бы, где сгнили их кости, ибо вокруг на тысячи верст распростерлось первозданное безлюдье лесотундры. Работы было по горло! Много недель подряд Сидоров засыпал под жужжанье бура, вгрызавшегося в недра полярной толщи. На отметке в пятьдесят два метра бур треснул, черт бы его побрал! Когда его вынули, из скважины обильно зафонтанировала нефть.

- Ну вот же она! - сказал Сидоров, почти огорченно, смазывая нефтью свои сапоги. - Но мне здорово не повезло... Хорошо бы министра - прямо мордой в эту скважину! А я деньги истратил и в дураках остался. Скажи теперь в Петербурге, что произвел бурение, меня в тюрьму посадят.., за нарушение законности!

Эта первая скважина на Ухте не забыта потомством - она сохранилась под названием "Сидоровская"; советские нефтяники окружили ее штакетником, здесь установлена мемориальная доска. А бочек бездонных не бывает, и нет такого капитала, который бы нельзя было растратить.

Михаил Константинович увидел, что от его миллионов осталось - будто кот наплакал! Золотые жилы ушли в глубины, прииски истощились, новыми он не обзавелся.

Какое-то время жил в кредит, пока не обанкротился.

Потом сделался должником, и сам вскоре осознал, что долгов своих вернуть никогда не сможет... Это был конец!

Не его вина, что он обогнал свой век, опередил свое время, а под старость оказался у разбитого корыта.

Очень много хотел сделать. И за многое брался.

По сути дела, рука Сидорова коснулась того, что мы имеем сейчас на нашем Севере. Тут и ухтинская нефть и воркутинские угли, охрана котиковых лежбищ и ценные металлы Норильска, морпогранохрана полярных границ и образование северных народностей, мореплавание во льдах, Школы-интернаты и фактории в тундре... Разве все можно перечислить?

Доживая свой век в унизительной бедности, Михаил Константинович ни разу не усомнился в том, что совершил в жизни.

- Я правильно распорядился своими миллионами.

- Но их же нет у тебя! - говорила жена.