Валентин Пикуль - Старые гусиные перья

Питт, которому суждено было умереть после Аустерлица, крепко запил после падения Измаила! Но все силы ада уже были приведены им в движение.

***

Газеты насыщали королевство безудержной пропагандой против России, чтобы война с нею обрела популярность в народе... Секретарь Жоли доложил Воронцову, что объявлен набор матросов на королевский флот, верфи Англии загружены спешной работой, а священник Смирнов только что вернулся из Портсмута:

- Он желает срочно переговорить с вами... Яков Иванович встревожил посла сообщением:

- Для нападения на Россию уже отлично снаряжена эскадра в тридцать шесть линейных кораблей, кроме коих готовы еще двенадцать фрегатов и с полсотни бригов.

- Каковы же настроения матросов, отец Яков?

- Скверные! Их похватали на улицах и в трактирах, никто из несчастных сих не желает служить питтовским химерам.

Советник Лизакевич вошел к послу с докладом:

- Увы! Вопрос с объявлением войны решен, в марте последует совместный ультиматум Пруссии и Англии, чтобы Россия покинула Крым и все области Причерноморья, уже с избытком орошенные нашей кровью... Англия слишком богата и на свои деньги всегда сыщет дураков на континенте, готовых воевать с нашей милостью. Наконец, Швеция не останется в стороне, дабы реваншироваться за свои неудачи на Балтике...

Итак, России предстояла борьба с коалицией!

- Я поговорю с самим Питтом, - решил Воронцов... Беседа меж ними состоялась. Посол сказал, что Лондону следовало бы поточнее разграничить интересы самой Великобритании от интересов династии Ганноверской:

- Подумайте сами, что важнее для вашего процветания и могущества: дружба Ганновера с Берлином или союз Лондона с Петербургом? У вас торговлей с Россией ежегодно заняты триста пятьдесят кораблей и тысячи моряков, но подрубите этот доходный сук, на котором вы сидите, и.., куда денутся моряки без работы? Конечно, они пополнят толпы нищих в трущобах лондонских доков, возрастет и преступность в городах.

Питт хлебнул коньяку и запил его портером.

- Оставьте! - грубо заявил он. - Я много думал над бедствиями Европы и пришел к выводу, что именно ваша варварская страна является главной пособницей революции во Франции...

- Вот как? Мне смешно, - заметил Воронцов.

- Якобинцы, - упоенно продолжал Питт, - не смогли бы одержать столько внушительных побед, если бы ваша императрица не расшатала старые порядки Европы, если бы своей безнравственной политикой она не разрушила бы прочное равновесие Европы.

Нравственности Екатерины II посол не касался.

- Но ваш союз с Пруссией, - сказал он, - закончится разгромом.., именно Пруссии! И тогда никакая Голконда в Индии не сможет возместить убытков Англии от войны с нами.

Питт не пожелал выслушивать посла далее:

- На этом паршивом континенте Россия осталась в прискорбном одиночестве... Впрочем, - досказал он, - о мирных намерениях своего кабинета вам лучше поговорить с герцогом Лидсом.

В посольском доме на Гарлейской улице жарко пылали камины. Ликазевич спросил о результатах беседы с премьером. Семен Романович погрел у пламени зябнущие руки.

- Если Питт отстаивает свое мнение, то обязательно с пеной у рта. При этом необходимо учитывать, что эта пена - самая натуральная, рожденная из бочки с портером. Не знаю, как сложится мой диалог с его статс-секретарем Лидсом...

Герцог Лидс ведал в Англии иностранными делами, он всегда был покорным слугой "ястреба" Питта:

- Лондон достаточно извещен, что вы, как и все Воронцовы, давно в оппозиции к власти Екатерины, и мне даже странно, что вы столь ретиво отстаиваете ее заблуждения.

- Я не служу личностям, я служу только отечеству! - отвечал Воронцов, обозленный выпадом герцога. - Я отстаиваю перед вами не заблуждения коронованной женщины, а пытаюсь лишь доказать вам исторические права своего великого народа в его многовековых притязаниях на берега Черного моря.

- Где Черное, там и Средиземное, - усмехнулся Лидс, - а где Очаков, там и Дунай.., география тут простая.

- Возможно! Только не думайте, что я стану действовать за кулисами политики, подавая оттуда "голос певца за сценой". Напротив, я решил взять политику вашего королевства за руку и вывести ее на площади Лондона и других городов Англии.

- Что это значит? - не понял его герцог Лидс.

- Это значит, что отныне я перестаю взывать к благоразумию ваших министров. Этот чудовищный спор между нами, быть войне или не быть, я передаю на усмотрение вашего же народа! И я, - заключил Воронцов, - уверен, что английский народ не станет воевать с Россией...

("Лидс не знал, что отвечать мне", - писал Воронцов.).

- Это ваше последнее слово, посол?

- Да! - Воронцов удалился, даже без поклона. Узнав об этом разговоре, Питт долго смеялся:

- Народ? Но разве народы решают вопросы войны и мира? При чем здесь хор, если все главные партии исполняют солисты?..

Воронцов же мыслил иначе: "Я слишком хорошего мнения об английском здравом смысле, чтобы не надеяться на то, что общенародный голос не заставит отказаться от этого несправедливого предприятия" - от войны с Россией!

***

Ричард Шеридан, драматург и пересмешник, состоял в оппозиции Питту. Встретив Воронцова, он сказал:

- Наконец-то и вы приобщились к нашей школе злословия. Как сторонник дружбы с Россией, я поддержу вас. Но иногда мне кажется, что слово "мир" дипломатам удобнее было бы заменять более доходчивым выражением - "временное перемирие"...

Лизакевич встревоженно известил посла:

- Прибыл курьер из Петербурга! Армия Пруссии уже придвинута к рубежам Курляндии, английский флот из Портсмута готов выбрать якоря... Необходим демарш!

Воронцов сказал, что поддержка Шеридана обеспечена:

- Но прежде я желал бы повидать самого Фокса... Чарльз Джеймс Фоке, язвительный оратор и филолог, возглавлял оппозицию партии вигов. Назло Питту он приветствовал независимость Америки, восхвалял революцию во Франции. За неряшливый образ жизни его прозвали "английским Мирабо", а Екатерина II считала его "отпетым якобинцем". Фоке известил Воронцова, что свихнувшийся король уже передал в парламент текст "тронной речи", требуя в ней "ассигнования значительных сумм для усиления флота, чтобы придать более веса протестам Англии ради поддержания зыбкого равновесия в Европе..." Фоке злостно высмеял это пресловутое равновесие:

- О равновесии силы в политике говорят так, будто на одной чаше весов гири, а на другой - куча перегнившей картошки. Сначала я желал бы пьяному Питту сохранить равновесие своего бренного тела на трибуне парламента... Не волнуйтесь, посол: завтра я последний раз проиграюсь на скачках, после чего не возьму в рот даже капли хереса, чтобы сражаться с Питтом в самом непорочном состоянии!