Борис Ковалев - Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941—1944

5) Все жители, до сведения которых дошли вести о заговорах против немецкой армии и распоряжениях, издаваемых немецкими властями о вредительских актах, саботаже, в особенности, и о всякого рода покушениях, обязаны немедленно заявлять об этом в ближайшую немецкую воинскую часть. Упущение такого заявления карается смертной казнью. Имущество таких жителей уничтожается. Тем, кто сообщает о таких случаях, обещается вознаграждение в размере 5000 рублей» 15.

Таким образом, все действия, связанные с сопротивлением нацистскому оккупационному режиму, особо тяжкие уголовные преступления находились в ведении немецких военных властей и наказывались самым жесточайшим образом.

Следовательно, к ведению судов, находящихся под контролем русской коллаборационистской администрации, относились гражданские и маловажные уголовные дела. Как говорилось в положении о суде г. Орла (1941), «суд призван служить интересам населения, защищать имущество и личность от всяких незаконных посягательств и гарантировать правопорядок в общении и бытовых отношениях» 16. Так, Смоленский городской суд, начавший свою деятельность 29 октября 1941 года, за два месяца своей работы провел 12 судебных заседаний. За это время в суд поступило 39 дел. В процентном отношении эти дела разделялись следующим образом: об установлении отцовства и алиментах — 31 %, о возвращении расхищенных вещей — 25,2 %, о выселении из квартир — 12,4 %, о праве на спорное имущество — 7,6 %, о взыскании квартирной платы — 7,6 %, о заработной плате — 5 % 17.

Для помощи населению в юридических вопросах образовывалась адвокатура. Особое предпочтение здесь отдавалось людям, получившим юридическое образование до революции.

Создавая новый суд, коллаборационисты всячески подчеркивали его гуманность по сравнению с советским судом. Как писала газета «Речь», выходившая в оккупированном немцами Орле, «этот суд резко отличается от судебной системы большевиков, имевшей целью создание многомиллионной армии заключённых в лагерях бесплатных рабов, которыми жиды и коммунисты пользовались, как им хотелось… Санкция же статей, выработанных для нашего суда, имеет пределом 6 месяцев тюрьмы и 1000 рублей штрафа… Дела об убийствах, разбоях и ряд других политических дел неподсудны суду и регулируются положением военного времени» 18.

Ряд дел рассматривался одновременно в порядке и гражданского, и уголовного судопроизводства.

Материалы о работе судов широко и регулярно публиковались в коллаборационистской печати. Практически в каждом номере газеты имелась рубрика «Из зала суда». Так, например, в № 4 «Смоленского вестника» за 1941 год в корреспонденции «Получили по заслугам» сообщалось о супругах Варфоломеевых, укравших чужие вещи и понесших за это со стороны охраны города наказание в виде принудительных работ. По искам пострадавших было рассмотрено дело в порядке гражданского судопроизводства. Смоленский городской суд обязал Варфоломеевых похищенные вещи вернуть, а при невозможности возвращения их в натуре, уплатить пострадавшим стоимость этих вещей с возмещением понесенных последними судебных расходов 19.

Наиболее сурово наказывались деяния, прямо или косвенно связанные с невыполнением распоряжений немецких властей и их пособников. Так, в смоленской газете «Новый путь» за 7 декабря 1941 года в рубрике «Происшествия» сообщалось о том, что два гражданина были приговорены к 14 дням принудительных работ за самовольное оставление работы, на которую они были определены биржей труда. Здесь же давался материал о штрафе в 100 рублей (минимальная сумма для штрафа) за продажу мяса лошади, скончавшейся от болезни 20.

В прифронтовых районах, где была высокая концентрация войск противника, все без исключения уголовные дела находились в ведении германской военной администрации. Что касается гражданских дел, то, например, в городе Гатчине и Гатчинском районе (Ленинградская область) были созданы суды и примирительные камеры при городском голове и старшине волости. Судьи назначались военным комендантом, членов суда назначало городское военное управление. Постановления судебной коллегии по наиболее серьёзным делам утверждались комендатурой, некоторые из них решением суда передавались для разбора в СД 21.

В условиях активизации партизанского движения нацисты стали широко привлекать к борьбе с народными мстителями различные коллаборационистские вооруженные подразделения. Не доверяя «русским полицейским» и желая держать их под жестким контролем, в мае 1942 года немецкие оккупационные власти издали приказ по группе армий «Центр», согласно которому «верховное командование германских вооружённых сил решило, чтобы всё местное население, выступившее на борьбу против большевиков с оружием, рассматривалось как войско, и в целях поддержания дисциплины было подчинено подсудности германскому военному суду. Одновременно подлежит подсудности военного суда германского командования и вся полиция. При совершении ими каких-либо преступлений, судиться они будут по германским военным законам» 22.

Что касается законодательной базы, то в ряде местностей в судах использовались советские законы (если они не противоречили распоряжениям немецких властей). Те управы, которые имели штат юристов (или людей себя таковыми считавшими), издавали собственные кодексы. На оккупированной территории Северо-Запада РСФСР действовал «Псковский гражданский кодекс», сочиненный бургомистром Пскова Черепенькиным в 1942 году 23. Заместитель начальника Смоленского окружного управления Н. Г. Никитин, выступая на торжественном собрании, посвященном «двухлетию освобождения Смоленского округа от большевиков», 15 июля 1943 года заявил: «…у нас уже утверждено положение о семейном праве. Утверждается уголовный кодекс» 24.

Некоторые коллаборационисты выдвигали предложения о возрождении российских дореволюционных законов 25.

В 1943 году, в условиях коренного перелома в войне и активизации советского сопротивления на оккупированных территориях России, нацисты предприняли попытку представить себя защитниками «Великих судебных уставов 1864 года». Жесточайшей критике с их стороны подверглась советская судебная система. При этом жителей запугивали тем, что в случае прихода Красной Армии все население, «видевшее свободу», будет репрессировано. Служащие геббельсовского министерства пропаганды писали, что «большевистская система, система террора и насилия в области судопроизводства, создала ряд законов и положений, направленных исключительно на укрепление жидо-большевистского режима, на укрепление власти кучки преступников, засевших в Кремле и распоряжающихся судьбами миллионов людей.