Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

Член Комиссии И. Сталин» [73] .

По проекту Сталина должен был создаваться не Союз Советских Социалистических Республик, а Российская Федеративная Республика, включающая в свой состав все другие национальные образования.

В письме от 27 сентября 1922 г. Ленин осудил эти предварительные решения и предложил иное решение: создание нового государства – Союза Советских Социалистических Республик на основе равноправия РСФСР, Украины, Белоруссии и других республик. Именно это решение и было принято партией.

Сталин не занял правильной позиции и в том конфликте, который произошел между С. Орджоникидзе и руководством ЦК КП(б) Грузии по вопросам экономической политики Закавказского крайкома и прав Грузинской Советской Республики. Ленина очень взволновал этот конфликт, и под его впечатлением он продиктовал в конце 1922 г. свои записки «К вопросу о национальностях».

В них, в частности, говорилось:

«Из того, что сообщил тов. Дзержинский, стоявший во главе комиссии, посланной Центральным Комитетом для “расследования” грузинского инцидента, я мог вынести только самые большие опасения… Видимо, вся эта затея “автономизации” в корне была неверна и несвоевременна… Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого “социал-национализма”. Озлобление вообще играет в политике обычно самую худшую роль… В данном случае по отношению к грузинской нации мы имеем типичный пример того, где сугубая осторожность, предупредительность и уступчивость требуются с нашей стороны поистине пролетарским отношением к делу».

Имея в виду не столько Орджоникидзе, сколько Сталина, Ленин далее писал:

«Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела, пренебрежительно швыряется обвинением в “социал-национализме” (тогда как он сам является настоящим и истинным не только “социал-националом”, но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности… Политически ответственными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию следует считать, конечно, Сталина и Дзержинского» [74] .

В январе 1923 г. Ленин не раз возвращался к оценке этого конфликта, причем, как можно судить по запискам его дежурных секретарей, Сталин препятствовал получению больным Лениным запрашиваемых им материалов.

5 марта 1923 г. Ленин пишет письмо Троцкому: «Уважаемый тов. Троцкий! Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под “преследованием” Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным. Если Вы по че му-ни будь не согласитесь, то верните мне все дело. Я буду считать это признаком Вашего несогласия. С наилучшим товарищеским приветом. Ленин» [75] . Но Троцкий, ссылаясь на болезнь, отказался принять на себя это поручение Ленина.

Ничего не сделал и Л. Б. Каменев, когда Н. К. Крупская еще 13 декабря 1922 г. обратилась к нему с жалобой на грубость Сталина. Она писала: «Лев Борисович, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил себе вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичем, я знаю лучше всякого врача, т. к. знаю, что его волнует, что нет, и во всяком случае лучше Сталина… прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз. В единогласном решении Контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая, и нервы напряжены у меня до крайности. Н. Крупская» [76] .

Ленин узнал об этом конфликте только в начале марта, вероятно, от Каменева. Возмущенный до глубины души, хотя со времени конфликта прошло более двух месяцев, он вызвал секретаря и продиктовал следующее письмо:

«Уважаемый т. Сталин! Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против моей жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения. С уважением Ленин. 5-го марта 1923 года» [77] .

Сталин немедленно принес Крупской извинения и взял свои слова обратно. Он не посмел пойти на разрыв с Лениным.

На следующий день утром В. И. Ленин продиктовал еще одно письмо, в котором говорилось:

«тт. Мдивани, Махарадзе и др. Копия – тт. Троцкому и Каменеву. Уважаемые товарищи!

Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь. С уважением Ленин. 6-го марта 23 г.» [78]

Приведенные нами три письма Ленина от 5 и 6 марта 1923 г. были его последними письменными документами. 6 марта в состоянии здоровья Ленина произошло новое ухудшение, а 10 марта его поразил еще один удар, который вызвал потерю речи и усилил паралич правой руки и ноги. Вряд ли следует сомневаться, что ухудшение здоровья было ускорено душевным состоянием Ленина. Впрочем, летом и осенью 1923 г. его здоровье улучшилось, он стал принимать у себя многих людей, совершать прогулки, однажды побывал в Москве, в Кремле. Он виделся и разговаривал с некоторыми крупными партийными и государственными деятелями. Но уже ни разу не встречался со Сталиным.

Как генсек Сталин занимался в конце 1922 и в первой половине 1923 г. многими делами, не забывая при этом об укреплении своих личных позиций в партии. Он имел свой план строительства партии, который был начерно изложен в заметке «О политической стратегии и тактике», написанной в июле 1921 г. и впервые опубликованной лишь в 1947 г. Эта заметка составляла развернутый план брошюры, и часть изложенных здесь мыслей Сталин использовал в своих последующих статьях. Но многие свои мысли он не решился предавать гласности по крайней мере до 1947 г. Уже слова «партия – это командный состав и штаб пролетариата» могут вызвать ряд возражений, ибо понятия «авангард» и «командный состав» далеко не идентичны. Но Сталин идет еще дальше и пишет: «Компартия как своего рода орден меченосцеввнутри государства Советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность.