Рой Медведев - К суду истории. О Сталине и сталинизме

Некоторые из старых большевиков отмечают в своих воспоминаниях большую разницу между всем стилем и атмосферой заседаний по хозяйственным проблемам, которые вели Ленин и Сталин. «Ленин, – пишет, например, известный советский хозяйственник Ю. Флаксерман, – никогда не подавлял своим авторитетом. На заседаниях Совнаркома царила товарищеская атмосфера, все чувствовали себя свободно. В прениях часто высказывались мнения, не совпадающие с ленинскими, он внимательно выслушивал и, если улавливал здравую мысль, вносил коррективы в свои предложения.

Никогда не забуду запомнившегося мне по контрасту заседания одной комиссии ЦК, которое вел И. В. Сталин. Это было в 1931 году. Обсуждался вопрос о составе и месте расположения нового крупного промышленного комбината, в котором играла большую роль энергетика, поэтому меня и пригласили. К этому времени я стал инженером-энергетиком и был заместителем председателя Энергоцентра. Комиссия работала днем в зале заседаний Совнаркома. Я устроился сбоку, у окон, где обычно сидел и в 1918 году при Ленине. Члены комиссии, наркомы, Орджоникидзе и члены Президиума ВСНХ сидели за длинным столом. Сталин ходил, покуривая свою трубку. Говорили главным образом работники ВСНХ. Затем слово взял Сталин. Он сел сбоку у стола председателя, лицом к длинному столу. Говорил он так тихо, что никто ничего не мог расслышать. Сначала все невольно приложили к ушам руки, но и это не помогло. Тогда все чуть ли не легли на стол, стараясь расслышать оратора. В такой позе все они оставались до тех пор, пока Сталин произносил свою речь. Когда же он кончил говорить, заседание было закрыто: обсуждать больше нечего, истина в ее последней инстанции высказана. Как все это непохоже было на то, что было при Ленине…»

Можно с уверенностью сказать, что развитие промышленности происходило в годы первой пятилетки более медленно и достигалось более дорогой ценой не в последнюю очередь потому, что во главе партии и Советского государства стоял Сталин. При ином, более компетентном руководстве страна могла бы достигнуть значительно лучших результатов.

СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ И «БУРЖУАЗНАЯ» ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

Серьезные просчеты в экономической и социальной политике в 1928 – 1932 гг. привели к ухудшению материального положения большинства населения страны, к введению строгого нормирования в снабжении и торговле. Это вызвало недовольство среди значительной части трудящихся. Трудно было списать все эти недостатки только на счет кулаков, большая часть которых была уже выслана в отдаленные районы страны. Еще меньше можно было рассчитывать на самокритику со стороны Сталина и его окружения. Сталин снова искал «козла отпущения», и он нашел его в лице специалистов из числа старой, сформировавшейся еще до революции интеллигенции.

Известно, что часть русской интеллигенции активно выступала в годы Гражданской войны против большевиков. Немало интеллигентов было выслано из Советской России в первые годы нэпа. Но так же, как для строительства Красной Армии были использованы опыт и знания многих тысяч бывших царских офицеров, так и для строительства советской экономики и науки Ленин считал не только возможным, но и необходимым использовать опыт и знания старой буржуазной интеллигенции, которая готова была в своей профессиональной области лояльно сотрудничать с новой властью.

«Мы не можем построить коммунизм иначе, – писал Ленин, – как из материалов, созданных капитализмом, как из того культурного аппарата, который взращен буржуазной обстановкой и поэтому неизбежно бывает пропитан – раз речь заходит о человеческом материале как части культурного аппарата – буржуазной психологией. В этом трудность построения коммунистического общества, но в этом же гарантия возможности и успешности его построения. Тем и отличается марксизм от старого утопического социализма, что последний хотел строить новое общество не из тех массовых представителей человеческого материала, которые создаются кровавым, грязным, грабительским лавочническим капитализмом, а из разведенных в особых парниках и теплицах особо добродетельных людей» [268] .

«Если все наши руководящие учреждения, – указывал в другом месте Ленин, – т. е. и компартия, и Соввласть, и профсоюзы, не достигнут того, чтобы мы как зеницу ока берегли всякого спеца, работающего добросовестно, со знанием своего дела и любовью к нему, хотя бы и совершенно чуждого коммунизму идейно, то ни о каких серьезных успехах в деле социалистического строительства не может быть и речи» [269] .

Эта намеченная Лениным политика довольно последовательно проводилась в жизнь в первый период нэпа. Неудивительно поэтому, что в годы первой пятилетки в советском хозяйственном аппарате, на промышленных предприятиях, в научных учреждениях и учебных заведениях, в земельных органах, в Госплане СССР и в статистических управлениях работало немало так называемых буржуазных специалистов, представителей старой интеллигенции и свергнутых Октябрем эксплуататорских классов. Работали здесь и многие бывшие члены партий меньшевиков и эсеров, отказавшиеся от оппозиционной политической деятельности.

Обострение всех внутренних противоречий в стране, и особенно между Советской властью и крестьянством, некомпетентность при вмешательстве в экономику, порождавшая множество потерь и трудностей, – все это не могло не оказывать влияния на настроение перечисленных выше групп и слоев населения. Естественно, что большая часть старой интеллигенции сочувствовала той группировке партийного руководства, которая получила наименование «правого» уклона. Иные специалисты оказывались втянутыми и в антисоветскую деятельность, в том числе и конспиративного характера. В начале 30-х гг. не только в эмиграции, но и в СССР возникло несколько контрреволюционных организаций и групп (некоторые группы в провокационных целях создавало само ГПУ, как это было с организацией «Трест»). Но подобных людей среди старой интеллигенции и специалистов было ничтожное меньшинство. Подавляющее большинство работало честно, стараясь помочь партийным деятелям, стоявшим во главе различных хозяйственных организаций, советом и делом. Многие специалисты были искренне захвачены громадным размахом первых пятилетних планов.

Нет ничего удивительного в том, что органы ГПУ пресекали все попытки свергнуть Советскую власть, предпринимаемые как отдельными группами в эмиграции, так и внутри страны. Однако необходимо было при этом проводить строгую дифференциацию, чтобы сохранить лояльное отношение к Советской власти со стороны основной части старой интеллигенции и специалистов, которые своими знаниями и опытом могли оказать огромную услугу делу строительства социализма.