Юрий Пернатьев - Великие загадки истории

Это звучит неправдоподобно, если представить себе разрытую вдоль и поперек Долину царей и учесть, что весь ученый мир давно уже склонился к мысли: время великих открытий здесь миновало. Ведь еще в конце XVIII в. знаменитый итальянский египтолог Джованни Батиста Бальцони отмечал: «Я твердо убеж­ден, что в долине Бибан аль-Мулук нет никаких других гробниц, кроме тех, которые стали известны благодаря моим недавним открытиям, ибо, прежде чем покинуть это место, я сделал все, что было в моих скромных силах, чтобы обнаружить хотя бы еще одну гробницу, но все было безуспешно. Эта моя точка зрения находит свое подтверждение и в том, что независимо от моих исследований, после того как я покинул это место, британский консул господин Солт провел там четыре месяца, пытаясь найти хоть что-то, но все его старания оказались тщетными».

Так считали ученые и XVIII и XIX веков. А уж в начале XX в. в Долине царей не оставалось ни одного камня, ни одной пес­чинки, которые бы по меньшей мере трижды не переместили с од­ного места на другое. Кроме того, стоит вспомнить и о трех ми­нувших тысячелетиях, и о бесчисленных грабителях, и о жрецах, переносивших мумии по всей территории Долины. Действитель­но, надо обладать бесконечной верой в свою удачу, чтобы благо­даря нескольким глиняным табличкам обрести уверенность, что гробница Тутанхамона действительно сохранилась в первоздан­ном виде.

Но прежде чем описать ее такой, какой она предстала перед изумленным миром, стоит несколько слов сказать о правителе, ради которого было затрачено столько сил и упорства. Как ни странно, Тутанхамон правителем был весьма незначительным, ибо вряд ли мог совершить что-то грандиозное 18-летний юноша, умерший вскоре после вступления на трон. Правда, на рельефах погребальной камеры отчетливо видны сцены его воинских под­вигов. Но есть немало сомнений относительно участия фараона в каких-либо военных сражениях. Поэтому Картер в своем ис­торическом обзоре с полным основанием делал лаконичный вы­вод: «При нынешнем состоянии наших знаний мы можем с уве­ренностью сказать только одно: единственным примечательным событием его жизни было то, что он умер и был похоронен».

Итак, 3 ноября 1922 г. Картер приступил к раскопке последне­го участка в разрытом треугольнике, где находились остатки жилищ времен Двадцатой династии. На следующее утро под пер­вой же лачугой была обнаружена каменная ступенька. После того как были убраны горы мусора и щебня, уже не оставалось ника­ких сомнений в том, что археологу удалось найти вход в гробни­цу. По мере того как продвигалась работа, нарастало и напряже­ние Картера. Когда зашло солнце, все увидели 12-ю ступеньку, а за ней верхнюю часть закрытой, обмазанной известью двери с печатью царского некрополя.

Уже за первой запечатанной дверью археологи обнаружили золотые носилки, массивный золотой трон, матово поблескива­ющие черные статуи, алебастровые вазы и затейливо инкрусти­рованные ларцы. Диковинные звери, словно часовые, стояли друг против друга с золотыми передниками и в золотых сандалиях, их лбы обвивали изображения священных змей. Словно заворо­женные стояли Картер и лорд Карнарвон, глядя на эту мертвую роскошь. Прошло немало минут, прежде чем они очнулись и убе­дились: в этом настоящем музее сокровищ нет ни саркофага, ни мумии.

С величайшим волнением Картер стал разбирать кирпичную кладку следующей двери, и когда в образовавшееся отверстие он протянул электрическую лампочку, то застыл от изумления: пе­ред ним сверкала массивная золотая стена, точнее, передняя плоскость самой большой усыпальницы, которую когда-либо приходилось видеть всем искателям древностей. Вскоре перед зрителями, почетными гостями, учеными, собравшимися со всех концов света, предстал обитый золотом ящик, покрывавший сверху саркофаг с расставленными вокруг него жертвоприноше­ниями. По сторонам саркофага шли инкрустации из синего фа­янса, испещренные магическими знаками, которые должны были охранять покой фараона. Один из таких знаков и сегодня не мо­жет не потрясти современников: «О мать Нейт! Простри надо мной свои крылья, извечные звезды...» В сущности, эта надпись обращена не к людям, не к земле или небу, а к той неведомой силе, которая сотворила этот мир. Неужели же древние египтяне зна­ли о ней больше, чем мы?

Однако вернемся к самому саркофагу. Внутри огромной (5 м в длину, более 3 м в высоту и около 3 м в ширину) усыпальницы находился второй ящик, а в нем третий, покрытый трехмилли­метровым листовым золотом. Картер писал: «Сдерживая волне­ние, я приступил к вскрытию третьего ящика. Никогда не забуду этот напряженнейший момент нашей работы. Я снял драгоцен­ную печать, отодвинул засов, открыл дверцы, и... перед нами оказался четвертый ящик. Он был еще роскошнее, чем три пре­дыдущих. В страшном волнении я отодвинул засов. Медленно раскрылись дверцы. Перед нами, заполняя собой чуть ли не весь ящик, стоял огромный совершенно целый саркофаг из желтого кристаллического песчаника. Казалось, чьи-то милосердные руки только что опустили его крышку. Незабываемое зрелище. Золотое сияние еще более усиливало впечатление. По четырем углам саркофага распростерли крылья богини, словно защищая и охраняя того, кто спал здесь вечным сном».

Наконец, в начале февраля, после того как последний ящик был вынесен на поверхность, исследователи увидели саркофаг во всем его великолепии. Он был высечен из цельной кварцито­вой глыбы длиной около трех метров, полутора метра шириной и полутора метра высотой. В день, когда лебедка со скрипом на­чала поднимать полуторатонную глыбу, в гробнице снова собра­лось множество людей. В первый момент всех охватило разоча­рование: ничего, кроме просмоленных бинтов. Но когда они были размотаны, все увидели мертвого фараона. Впрочем, не самого Тутанхамона, а его скульптурный портрет из золота. Благород­ный металл ослепительно сверкал: маска выглядела так, будто ее только что отлили. В скрещенных руках фараон держал знаки царского достоинства — жезл и инкрустированное синим фаянсом опахало. Глаза сияли обсидианом. Брови и веки были сдела­ны из стекла цвета лазурита. Эта изумительная маска казалась живой. Чудилось, что вот-вот прищурятся глаза, шевельнется бровь, дрогнут губы и с них слетят слова высочайшего повеле­ния...

Неизгладимое впечатление на Картера и его друзей произвел трогательный скромный венок — последнее «прощай» любимому мужу от супруги. Вся царская роскошь, великолепие похоронного убранства, блеск золота меркли перед увядшим букетом, не поте­рявшим своих чистых красок спустя три с половиной тысячи лет. Цветы лучше, чем что-либо другое, напоминали о быстротечнос­ти времени.