Александр Кавтарадзе - Военные специалисты на службе Республики Советов 1917-1920 гг.

Сложное положение создалось и с офицерами Генштаба. Многие из них, занимавшие в Действующей армии как штатные должности Генерального штаба, так и командные должности (преимущественно командиров полков), оказались на эти должности не избранными. Кроме того, в связи с продолжавшейся демобилизацией армии происходило расформирование различных штабов и управлений, в которых освобождались от должностей лица Генштаба. Согласно существовавшему положению офицеры Генштаба, отставленные от занимаемых должностей, направлялись в резервы чинов при штабах Петроградского, Московского, Киевского, Одесского, Двинского и Кавказского военных округов. Однако в связи с упразднением этих резервов состоявшие в них лица Генштаба, как специалисты с высшим военным образованием, не подлежавшие принудительному увольнению в отставку, должны были быть командированы в распоряжение начальников штабов армий фронтов (Северного, Западного или Кавказского); имевшие же право и желавшие быть уволенными в отставку «могли быть уволены от службы» [156].

Назначенные в распоряжение штабов армий фронтов лица Генштаба должны были незамедлительно назначаться на соответствующие должности Генштаба. Однако вследствие направления этих лиц из упраздненных резервов чинов при штабах военных округов в распоряжение штабов армий фронтов в последних образовался значительный резерв лиц Генштаба. Число их по мере продолжения демобилизации все увеличивалось, так как рассчитывать получить какие-либо новые назначения вследствие сокращения числа должностей Генерального штаба могло лишь незначительное число генштабистов.

Положение командного состава старой армии к началу 1918 г. видно из донесения исполняющего должность начальника штаба 39-го армейского корпуса Генштаба С.Н. Колегова генерал-квартирмейстеру Особой армии: «На фронте остается все меньше бывших офицеров, и в частности бывших офицеров Генштаба, всё стремится в тыл и устраивает свою судьбу и материальное положение. До конца оставшиеся на фронте бывшие офицеры возвратятся в тыл, когда уже устроить свою личную судьбу будет трудно, так как подходящие места будут уже заняты предусмотрительно ушедшими с фронта раньше» . В связи с этим Колегов просил запросить теперь же гражданские учреждении внутренних органов и прислать соответствующее количество вакансий в штаб армии для разверстки их по войскам. «Особенно желательно , — продолжал Колегов, — устройство судьбы кадровых офицеров, которых осталось (в Действующей армии. — А.К.) немного и которые имеют только специальную военную подготовку» . Для переподготовки «к новым видам труда» им необходимо предоставить «право бесплатного обучения и льготного приема в высшие учебные заведения или создание для них специальных курсов» и даже выяснить вопрос «о возможности перехода кадровых офицеров на службу в одну из иностранных армий» [157]. К этому же времени относится и телеграмма начальника штаба верховного главнокомандующего М.Д. Бонч-Бруевича: после расформирования к 20 февраля 1918 г. большей части Ставки «несколько сот военнослужащих, честно и с полным напряжением сил работавших в Ставке, останутся без работы и без средств существования» . В связи с этим он ходатайствовал выдать «каждому уходящему из Ставки… двухмесячный оклад содержания по новым, сильно уменьшенным против прежнего нормам» , что позволит «существовать до приискания работы и выехать из Могилева» , тем более что многие чины Ставки «достигли столь значительного возраста, что переход на совершенно новый род занятий для них является делом крайне затруднительным, между тем они лишены той пенсии, на которую надеялись до последних дней своей службы» [158]. На этой телеграмме имеется резолюция начальника Генерального штаба Н.М. Потапова: «Товарищ народного комиссара Склянский определенно заявил, что военнослужащим (бывшим офицерам. — А.К.) никаких пособий при увольнении от должностей (за штат и в отставку) выдаваться не будет, так как для них имеется выход — поступать в Красную Армию» [159]. Однако вопрос состоял именно в том, что командный состав Действующей армии, не избранный на ранее занимаемые им должности или оказавшийся вне штата, вследствие расформирования строевых частей (соединений), штабов и т. д. оказался в безвыходном положении. Поступить в какие-либо учреждения и заведения военного ведомства (даже не в соответствии с их прежней должностью) они не могли, так как эти места уже были заняты командным составом, который ранее оказался «не у дел». Служить же в отрядах Красной гвардии, а затем в формируемых руководителями Наркомвоена отрядах Красной Армии («красных батальонах», создававшихся для оказания сопротивления регулярным войскам империалистов) с выборными командирами, комитетами и т. д. бывшие офицеры, тем более кадровые, не могли, да их туда никто и не приглашал: так, по мнению Н.В. Крыленко, «в произведенной нами работе по формированию армии военные специалисты оказались излишними. Излишними они оказались и для другой работы» [160].

Положение офицерства усугублялось тем, что в органах, руководивших выборами командного состава в армии, было много лиц с левацкими взглядами. Кроме того, сам процесс демократизации и проведения выборного начала в Действующей армии проводился чрезвычайно быстро, ибо всякая задержка приводила «к резкому обострению отношений между солдатами и офицерами, к усилению развала дисциплины, к самосудам (над командным составом. — А.К.) и дезорганизации» [161]. Это вело к тому, что процесс демократизации нередко проходил в «нежелательных» и «самочинных формах». Так, в частности, приказ № 4 по Западному фронту, подписанный бывшим подполковником В.В. Каменщиковым, «ставя фактически весь командный состав вне закона, ни с правовой, ни с юридической стороны не выдерживает… элементарной критики» [162]; в отношении наказа, принятого делегатами 3-й армии на съезде Западного фронта, отмечалось, что проведение его в жизнь «грозит поголовным бегством всех оставшихся бывших офицеров, врачей, инженеров и других специалистов» [163].

Поэтому, в частности, процесс демократизации старой армии, порядок и форма его проведения, особенно выборное начало, вызвали резкую критику командного состава всех степеней, ибо он считал, что демократизация, наносившая «решительный и сокрушительный удар по всему строю жизни старой армии» [164], в условиях продолжавшейся войны со странами Четверного союза приведет лишь к краху армии, а вместе с ним и к гибели России. Так думала не только та часть генералов и офицеров, которая выступила против Советской власти, но и те, кто впоследствии в числе первых добровольно поступил на службу в Красную Армию. В качестве примера можно привести телеграмму командующего 7-й армии генерала Я.К. Циховича, который в ответ на телеграмму Н.В. Крыленко № 8577 от 1 (14) декабря 1917 г. с требованием руководствоваться положением о демократизации, разосланным ВРК при Ставке, писал, что «армия уже демократизирована до такой степени, что на мировой чаше весов она исчезла и никто с ней не считается» . Проводя переустройство армии «на образец невиданный и неслыханный ни в одной из армий» , при котором не может быть не затронута «масса правовых вопросов» , руководство Наркомвоена пока «совершенно технически» их не разработало. Уничтожение резерва при штабах военных округов «заставляет массу офицеров, покинувших строй не по своей воле, а вследствие полной разрухи армии (неизбрания на соответствующие должности. — А.К.) , пойти на улицу просить подаяния» . Снятие погон — единственного знака, по которому «можно хоть приблизительно отличить полки многомиллионной армии, превращает ее в серое скопище человеческих тел» . В заключение говорилось: считаю эти реформы «гибельными для тех остатков, которые называются армией» [165].