Юрий Фельштинский - Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923

Сторонники «рабочей оппозиции» (от их имени выступал Шляпников) и децисты справедливо отмечали, что между «платформой десяти» и тезисами Троцкого нет существенной разницы, что Ленин, как и Троцкий, пользуется средствами «перетряски» [1069] . Троцкий и сам это понимал. Выступая повторно, он вел себя в отношении Ленина вполне лояльно. Он предрекал, что «платформа десяти» получит одобрение подавляющего большинства съезда, и не желал идти на конфронтацию, хотя и оставил место для мягкой критики Ленина и его группы [1070] . Ленинская платформа действительно получила поддержку 336 делегатов. За платформу Троцкого проголосовало 50 человек, за «рабочую оппозицию» – 18 [1071] . Дискуссия была закончена. Троцкий сложил оружие. Он признал поражение и намерен был теперь полностью включиться в проведение нового партийного курса: замену продовольственной разверстки натуральным налогом.

В то же время сторонники платформы «рабочей оппозиции» от своих взглядов не отказались. Поэтому по настоянию Ленина съезд принял две резолюции: «О синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии», в которой резко осуждался курс «рабочей оппозиции» на демократизацию партии и общества и на введение рабочего управления производством, и «О единстве партии». Вторая резолюция требовала немедленно распустить все внутрипартийные группировки. Невыполнение постановления каралось исключением из партии. Особый пункт, в то время секретный, предусматривал право ЦК двумя третями голосов переводить членов ЦК в кандидаты или исключать из партии тех из них, кто встанет на путь фракционности и этим нарушит единство партии. Троцкий полностью поддержал оба этих решения, не слишком отдавая себе отчет в том, кто и как будет пользоваться этим секретным пунктом. Между тем именно этот пункт, которой Сталин обнародует в самом начале 1924 г., на XIII партийной конференции, накануне смерти Ленина, позже станет важнейшим инструментом в борьбе со всей партийной оппозицией, в том числе и в первую очередь – в борьбе против оппозиционного движения, руководимого Троцким.

Три закрытых заседания съезда были посвящены переходу к милиционной системе, на которой настаивал Троцкий. Прения, по существу дела, прошли впустую, так как при принципиальном согласии с этой идеей немедленный переход к милиционной системе на фоне отказа от продразверстки казался очевидным несоответствием и был отклонен. В резолюции говорилось: «По вопросу о милиционной системе у партии нет никаких оснований пересматривать свою программу. Формы, методы и темп перехода к милиции целиком зависят от международной и внутренней обстановки, от продолжительности передышки, взаимоотношений города и деревни и пр. Неправильной и практически опасной для настоящего момента является агитация некоторых товарищей за фактическую ликвидацию нынешней Красной армии и немедленный переход к милиции» [1072] . Иначе говоря, создатель Красной армии и победитель в Гражданской войне Троцкий, не выступавший за ликвидацию Красной армии, а ратовавший за ее усиление, укрепление, увеличение и расширение функций армии, умудрился и здесь позволить Ленину представить себя в кривом зеркале – как большевистского руководителя, выступающего за ликвидацию Красной армии и замену ее милицией.

Избранный в состав ЦК, а затем и в Политбюро, Троцкий почти полностью сосредоточился на военных делах. Он, разумеется, занимался всем комплексом внутренней и внешней политики, но самостоятельных политических инициатив больше не проявлял. Ленин же сохранял по отношению к Троцкому весьма двойственное отношение. Однажды он разоткровенничался с Горьким, который в первые месяцы после Октябрьского переворота занимал антибольшевистские позиции, но затем вновь сблизился с большевиками и стал вхож к Ленину. Горький был удивлен высокой оценкой Лениным организаторских способностей Троцкого. Заметив его удивление, Ильич произнес: «Да, я знаю, ходят лживые слухи о моем отношении к нему. Но что есть, то есть, а чего нет, того нет. Это я также знаю. Он смог любой ценой организовать военных экспертов». И после паузы добавил «довольно печально»: «И все же он – не один из нас. С нами, но не наш. Он амбициозен. Есть в нем что-то от Лассаля, что-то нехорошее» [1073] .

С окончанием Гражданской войны будни Троцкого были заполнены разнообразными делами, которые сам он считал весьма ответственными и важными, но это были дела преимущественно рутинные, не связанные с решением серьезных вопросов, не ведшие к политическим конфронтациям и ежедневным передвижениям. Он многократно выступал на всевозможных совещаниях военных, посвященных призыву в Красную армию, боевой подготовке, политпросветработе, повышению культуры в быту, материальному обеспечению войск и прочее. Иногда он произносил еретические тирады, возвращавшие его к бесклассовым определениям «честных граждан» времен Польской кампании 1920 г.: «Командир, устраненный из партии в силу своего общего несоответствия ее духу, может оставаться на командном посту, если он честный воин и честный гражданин» [1074] . С точки зрения большевистской логики это было непримиримое противоречие, очевидное отклонение от всех догм и канонов. Троцкий превратился теперь в одного из обычных, хотя и высших, советских функционеров, что явно не соответствовало его натуре, удручало, мучило. Привыкший ставить и решать глобальные вопросы мировой революции, он тяготился тем, что ему приходится заниматься недостаточно масштабными делами, в основном относящимися к свертыванию перманентной революции не только на Западе, но и на Востоке.

В апреле 1920 г., после высадки на Дальнем Востоке японских войск и в связи с практической невозможностью прогнать японцев со своей территории, советское правительство приняло решение согласиться на создание «буферного» псевдонезависимого и в этом смысле псевдодемократического государства – Дальневосточной республики (ДВР) со столицей сначала в Верхнеудинске (Удан-Удэ), а затем в Чите. В правительстве ДВР преобладали большевики, но представлены были также меньшевики и эсеры. В мае РСФСР признала ДВР в качестве самостоятельного государства и обязалась оказывать этой республике военную и финансовую помощь.

Троцкий был инициатором и горячим сторонником создания ДВР, но не был удовлетворен деятельностью первого главы правительства республики бывшего меньшевика А.М. Краснощекова [1075] , вступившего в большевистскую партию. Особое недовольство Троцкого вызывало то, что продовольствие, которое направлялось на Дальний Восток исключительно для армии, фактически подчинявшейся Троцкому, в значительной своей части распределялось среди населения республики. Председатель Сибирского ревкома большевик И.Н. Смирнов [1076] жаловался Ленину и Троцкому, что «ДВР превратилась в паразита, вытягивающего из Сибири хлеб и мясо», что посланный хлеб «попадает в общий котел» [1077] . 19 марта 1921 г. Троцкий телеграфировал Краснощекову, предупреждая его, что армия голодает и разлагается. «Принимая во внимание исключительно важную роль, лежащую на армии Дальвостреспублики, необходимо принять меры к тому, чтобы продовольствие для армии бронировалось и ни в коем случае не поступало по другому назначению» [1078] .