Н. Яковлев - Ингуши

Между тем родственники убитого посылают посредников к остальным родичам убийцы, начиная с выделившихся родных его братьев и кончая «однофамильцами» до десятого поколения включительно, с требованием «побратской платы», или «вошил», как выражаются ингуши. Под угрозой нападения «на дом» каждый из этих родственников убийцы должен уплатить выкуп по такому расчету: каждый родной отделившийся брат платит по 10 коров, каждый двоюродный брат или родной племянник по 9 коров, троюродные братья — по 8 коров и т. д. до десятиюродных братьев, с которых полагается получить по 1 корове. Переговоры об уплате «вошила» обыкновенно ведут со всеми плательщиками уважаемые старики из чужих «фамилий», выбираемые посредниками — «юккерий», как называют их ингуши. Чтобы точно вычислить, в какой степени родства состоит каждый из родственников к убийце и какую плату в зависимости от этого он должен вносить, назначается по одному «оценщик» со стороны мстителей и родственников убийцы. В оценщики не выбирают родственников той и другой стороны, чтобы их нельзя было обвинить в пристрастии, но людей из чужих «фамилии», которым обе стороны вполне доверяют. Если кто-либо из обложенных платой родственников откажется платить, то, хотя бы он был только десятиюродным братом убийцы, на его дом устраивается такое же нападение, как и на дом убийцы.

Кроме того, есть и другие уплаты, которые идут в пользу мстителей. Так, убийца может выпросить себе право безопасно ходить возле своего дома, например, по двору или по усадьбе. За это он со второго года вражды должен ежегодно уплачивать мстителям по одному быку, который называется «быком кровника» — «меарий уст».

Существует, как мы видим, целый ряд уплат, которые ставили убийцу и его род в положение данников мстителей и могли превращаться в постоянную кабалу провинившейся семьи с ежегодной выплатой под угрозой смерти бесконечных выкупов. Если же убийца хотел очиститься перед мстителями, освободиться от постоянной угрозы смерти и стать вполне свободным человеком, он должен был вымолить себе прощение и выплатить самый большой выкуп, плату за кровь или «пхя». С этой целью иногда по целым неделям убийца и его род, безоружные, опоясавшись кушаками из белой материи, плакали на могиле убитого, втыкая в землю белое знамя. В посредники выбирали они наиболее уважаемых и влиятельных стариков всей округи, подсылая их к неумолимым мстителям. Старики неделями просили о прощении, становились при этом на колени, и все-таки только в очень редких случаях, когда убийство было явно случайным, ненамеренным, удавалось склонить мстителей к примирению и добиться разрешения внести плату за кровь. А полная плата за кровь во много раз превосходила все достатки горца и исчислялась в 120 коров, 3 лошади (из коих одна под седлом), кусок шелка местного грузинского производства [21] По-ингушески «деарий»; употреблялся для изготовления священного флага — бейрака — в честь убитого. и одного быка для угощения в честь примирения. Эту плату с трудом собирали со всей фамилии убийцы и скотом и другим имуществом, стоимость которого нарочно выбранные оценщики с трудом переводили на скот. Примирение сопровождалось обрядом побратимства между главными ответчиками и главными мстителями. И все-таки даже примирившиеся ответчики и их потомки не могли чувствовать себя вполне равноправными, свободными ингушами в присутствии своих бывших мстителей; у них сохранялось какое-то приниженное, полузависимое положение по отношению к мстителям на всю жизнь. Но случаи такого добровольного прекращения кровной мести всегда были крайне редки. Месть переходила обычно из поколения в поколение до десятого потомка, становилась бичом, постоянно висевшим над головами обреченных. Хозяйство преследуемой семьи приходило в упадок; под угрозой смерти поля не обрабатывались, скот не выпасался, ежегодные выплаты довершали разорение. Неудивительно, что вся фамилия вздыхала свободнее, когда, наконец, месть приводилась в исполнение и кто-нибудь своей жизнью покупал спокойствие своих сородичей; неудивительно, если на почве такой ужасной мести некоторые роды целиком выселялись в дальние края, целые селения разорялись и пустели, и даже брат иногда втайне старался подвести родного брата под удар мстителя, чтобы только самому поскорей освободиться от постоянной угрозы.

Однако убивать родственника убийцы, внесшего «вошил», для мстителей было уже не выгодно. Такое убийство считалось позорным обманом доверия («тишеа болх бе́аб»), но, самое главное, после него «фамилия» убийцы могла требовать обратно все внесенные уплаты и даже объявить, в свою очередь, кровную месть за убитого. Точно так же, если во дворе убивали самого убийцу, уплатившего за право ходить по двору, то должны были вернуть все внесенные им и его однофамильцами со времени осады дома платы.

Но раз месть становилась средством обогащения и возвышения одних родов за счет других, богатеющие роды, конечно, старались всеми правдами и неправдами извлечь из положения мстителей как можно больше выгоды. Вот как рассказывают ингуши в горах об одном таком случае.

Лет сорок назад пятнадцатилетний юноша, отец рассказчика, был очевидцем следующего случая кровной вражды в горах. К-вы подозревали в краже лошадей У-вых и сделали нападение на их жилище. Дома в это время находился лишь один больной и дряхлый старик У-в. К-вы ограбили дом, надругались над стариком, сбросили его с кровати на пол и, похитив очаговую цепь, что считается большим бесчестием для ингуша-горца, удалились. У-вы, вернувшись домой, нашли, по их словам, старика на полу мертвым, похоронили его с честью в своем «фамильном» могильнике и, обвинив К-вых в убийстве, объявили их своими кровниками. Однако, К-вы были твердо убеждены в том, что старика они не убивали, и, подозревая что-то неладное, подослали человека к могильнику У-вых, которому поручили выкрасть труп старика, чтобы осмотреть его и установить, отчего он умер. В черепе трупа они обнаружили длинную железную иглу от гребня для чесания шерсти. Ее, очевидно, забили больному в голову сами У-вы для того, чтобы был повод объявить кровную вражду К-вым и тем отомстить за грабеж и замести следы конокрадства. Когда К-вы объявили о своей находке У-вым, последние, чтобы окончательно запутать дело, пошли войною на дом К-вых. С собой пригласили они одного слабоумного старичка из своих дальних родственников. Старичок доверчиво побрел за ними к месту осады… Здесь во время перестрелки один из главарей У-вых собственноручно незаметно пристрелил старичка из пистолета и с громкими воплями стал оплакивать его труп и укорять К-вых за это новое убийство: «Мало вам того, что вы надругались над нашим домом, убили нашего родителя, обесчестили его могилу, вытащив из нее труп, теперь вы совершили еще новое убийство. Вы убиваете самых „знаменитых“, самых видных людей из нашего рода. Не будет вам пощады, пока не дадите нам полного удовлетворения!». Так как К-вы уступали силой У-вам, им пришлось на все согласиться и в придачу к украденным лошадям уплатить еще 2 полные платы за кровь за эти два подложные убийства. Отец рассказчика вместе с многочисленной молодежью был очевидцем этого случая и сам участвовал в пиршестве, которое тогда устроили нападавшие У-вы, получив от осажденных обычного быка для угощения своего войска.