Алексей Величко - История византийских императоров. От Юстина до Феодосия III

Как Божий ставленник, император во всём ищет Божьей помощи и Его благодеяний. «Отнюдь не в оружии , — пишет он, — наша уверенность, ни в солдатах, ни в военачальниках, ни в нашем собственном гении. Мы возлагаем всю нашу надежду на провидение Святой Троицы» . Его вера в небесное покровительство была так крепка, что он без колебаний прилагает к себе слова пророков и стихи Псалмопевца, по его приказу вырезанные на базисе конной статуи, поставленной в его честь: «Он воссядет на коней Господних и езда его будет спасение. Царь возлагает надежду свою на Бога, и враг его не сможет его одолеть» [106] Дилль Ш. Юстиниан и византийская цивилизация в VI веке. С. 28. .

В конце другой новеллы св. Юстиниан Великий поясняет: «Великому Богу и Спасу нашему Иисусу Христу все пусть воздадут благодарственные гимны за этот закон, который создаёт для них великие преимущества: жить спокойно в своих отечественных местах, с уверенностью в завтрашнем дне, пользоваться своими имуществами и иметь справедливых начальников. Ибо мы с той целью издали настоящее распоряжение, чтобы, почерпая силу в праведном законе, войти в тесное общение с Господом Богом и препоручить Ему наше царство, и чтобы нам не казаться невнимательным к людям, которых Господь подчинил нам на тот конец, дабы мы всемерно берегли их, подражая Его благости. Да будет же исполнен долг наш перед Богом, ибо мы не преминули исполнить по отношению к нашим подданным все доброе, что только приходило на ум» [107] Успенский Ф.И. История Византийской империи. Т. 1. С. 531, 532. .

В другом эдикте василевс пишет: «Так высоко поставил Бог и императорское достоинство над человеческими делами, что император может все новые явления и исправлять, и упорядочивать, и приводить к надлежащим условиям и правилам» [108] Сильвестрова Е.В. Lex generalis. Императорская конституция в системе источников греко-римского права V–X вв. н. э. С. 215. . Здесь что ни слово, то — жемчужина.

Чрезвычайно щепетильный в делах веры, он никогда не шёл на измену своим убеждениям, даже если ему обещали скорый результат. Как следует из одной легенды, некогда в Константинополь прибыл известный чародей, который сумел внушить некоторым близким сановникам царя веру в своё волшебство. Они принялись уговаривать св. Юстиниана принять услуги мага, ссылаясь на то, что тот, хотя и черпает силу от ада, поможет римлянам сокрушить персов. Император призвал чародея, но лишь затем, чтобы сказать ему: «Ты хочешь, чтобы я, христианский император, торжествовал с помощью демонов? Нет, помощь моя от Бога моего и Господа моего Иисуса Христа, Творца небес и земли» . А потом велел выгнать кудесника из города [109] Дилль Ш. Юстиниан и византийская цивилизация в VI веке. С. 31, 32. .

В политической философии, если можно так выразиться, св. Юстиниана нет и следов римского народного суверенитета времён республики и ранней Империи. Характерно, что император не отрицает само существование или ошибочность этого принципа, но качественно иначе обыгрывает его: «Так как по древнему закону, который называется царским, всё право и вся власть римского народа были перенесены на власть императора, безусловно, и мы не дробим незыблемое это постановление на те или иные части учреждений, но желаем всю ее власть целиком иметь нашей» . В другом месте это звучит так: «Ведь раз по древнему закону, который называется царским, всё право и вся власть римского народа переданы императору, и мы не разделяем закон на части, относящиеся к его различным создателям, но повелеваем, чтобы он был целиком нашим» [110] Сильвестрова Е.В. Lex generalis. Императорская конституция в системе источников греко-римского права V–X вв. н. э. С. 184. . Хотя св. Юстиниан не отрицал старые римские институты, признавал сенат и народ источниками права, но в 1 титуле 1 книги Институций прямо заявлял: «То, что угодно императору ( princeps), имеет силу закона, так как по царскому закону, который принят относительно высшей власти императора, народ ему всю свою высшую власть и полномочия уступил. Следовательно, то, что император своим посланием постановил или по ознакомлении с делом повелел, или указом повелел, становится законом» [111] Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. С. 130–132. .

Неудивительно, что в 541 г. император решил вообще упразднить титул консула, как напоминание о республиканских атавизмах, давно утративших содержательную часть, но сохранившихся в Империи. И хотя затем, после его смерти, этот титул был восстановлен, всё же при императоре Льве Мудром консульство окончательно исчезло из перечня римских титулов [112] Гиббон Э. Закат и падение Римской империи. Т. 4. М., 2008. С. 385. .

Едва ли не все правовые акты царя содержат мысль о Богоустановлености императорской власти и о той высокой ответственности, которую царь несёт перед Богом за состояние дел в Церкви и Империи. В 86-й новелле царь замечает: «Поскольку Бог вручил нам Римскую империю, мы заботимся направлять всё к пользе подданных дарованного нам от Бога государства» . Закончив свой великий свод законов, император славословит Бога за тот труд, который не по силам человеку, но есть дар Божий. А на престоле в Софийском Соборе сохранилась надпись, сотворенная по приказу императора: «Твоя от Твоих, Тебе приносим, Христе, Твои рабы, Юстиниан и Феодора, прими милостиво, Сыне Божий, нас же сохрани в сей истинной вере, и царство сие, которое вручил нам, на честь Твою умножай и защищай, ходатайством Пресвятой Богородицы Девы Марии» .

Принцип — «царская власть установлена Богом» красной нитью проходит через многие законодательные памятники св. Юстиниана. В 6-й новелле он пишет, что «царская власть — дар Божий» , в 77-й новелле говорит о «людях, вверенных Богом императору» , в 85-й новелле — «об управлении, вверенном императору Богом» . В 73-й новелле царь озвучивает главную задачу своей власти: «Бог установил царскую власть, чтобы она уравновешивала несогласия добром» . В уже упоминавшейся 77-й новелле эта мысль выражена ещё рельефнее: «Всем благомысленным людям, мы думаем, вполне ясно, что забота наша и желание направлены на то, чтобы вверенные нам от Господа Бога люди жили достойно, и чтобы они нашли у Него благоволение, ибо человеколюбие Божье хочет не погибели, а обращения и спасения людей, и согрешивших и потом исправившихся Бог приемлет» [113] Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. С. 136, 137. .

Как легко догадаться, перед нами не образчик абсолютизма, а основанная на православных догматах и римском праве всесильная обязанность императора выполнять Божью волю, классическое христианское понимание существа верховной единоличной власти. Да, конечно, Бог вручил императору право законодательствовать и творить закон, и потому уже император стоит выше закона: источник права не может подчинять производной от него норме. Но, во-первых, имея в своей основе высшую правду, являясь через посредство императора Божьим творением, этот закон становится тем более обязательным для всех подданных и судей, правителей, военачальников и, естественно, самого царя. Во-вторых, помимо позитивного закона царь связан нравственным законом, данным в учении Христа, и потому уже не имеет абсолютной власти, но самодержавен . Безусловно, царь волен в некоторых случаях менять закон и даже игнорировать. Пример этого подхода содержится в 113-й новелле, где даётся строгое предписание судьям принимать решения только на основе общего закона, а не особенных царских повелениях. Исключение составляют дела, переданные непосредственно императору, которые тот решает на основании своего свободного усмотрения. Само понятие «свободного усмотрения» говорит не о возможности царя творить злое, но, напротив, предусматривает возможности с его стороны смягчить требования закона в отдельных случаях, если это способно оказать помощь несчастному и облегчить его нужду.