Френсис Йейтс - Искусство памяти

Искусная память исчезла! Ее правила вытеснены призывом "избегай пьянства"! Алкуин располагал немногими книгами, он скомпилировал свою риторику, опираясь лишь на два источника: De inventione Цицерона и риторику Юлия Виктора, иногда обращаясь к Кассиодору и Исидору. [91] 91 См. Предисловие Хауэлла, p. 22 ff. Из них только Юлий Виктор упоминает об искусной памяти, и то лишь походя и вскользь. [92] 92 "Ибо многие рекомендуют для запоминания наблюдение мест и образов, которые не кажутся мне сколько-нибудь полезными" (Carolus Halm, Rhetores Latini,Leipzig, 1863, p. 440). Ясно, что Карл Великий, ожидавший, что могут существовать другие наставления в памяти, был обречен на разочарование. Зато ему рассказали о добродетелях: о благоразумии, о справедливости, о твердости духа и об умеренности. Когда же он спросил, из скольких частей складывается благоразумие, он получил точный ответ: "из трех: memoria, intelligentia, providentia ". [93] 93 Alkuin,Rhetoric,ed. cit., p. 146. Алкуин, конечно же, пользовался тем, что было сказано о добродетелях в De inventione Цицерона, но, по всей видимости, вовсе не видал второго коня из этой упряжки — Ad Herennium , которому суждено было высоко вознести искусную память как часть благоразумия.

То, что Алкуин не был знаком с Ad Herennium , довольно любопытно, поскольку этот труд упоминается еще в 830 году Люпусом Феррьерским, и некоторые сохранившиеся рукописные копии относятся к IX веку. Наиболее ранние манускрипты ущербны, в них отсутствуют некоторые разделы первой книги, но не той, где содержится раздел, посвященный памяти. Полные же манускрипты сохранились до наших дней и датируются самое раннее XII столетием. О популярности этого труда свидетельствует необычайно большое число сохранившихся манускриптов; большинство из них относится к XII–XIV векам, когда, судя по всему, он и был наиболее популярен. [94] 94 См. Предисловия Маркса и Каплан к изданиям Ad Herennium. Замечательное исследование распространения Ad Herennium проводит в своей неопубликованной диссертации Гроссер (D.E.Grosser, Studies in the influence of the Rhetorica ad Herennium and Cicero's De Inventione, Ph.D.Thesis, Cornell University, 1953). Мне была представлена счастливая возможность ознакомиться с этой диссертацией по микрофильму, за что и выражаю здесь свою благодарность.

Все манускрипты приписывают это сочинение "Туллию" и все чаще объединяют его с подлинным De inventione Цицерона; традиция объединения двух этих трудов при переписке окончательно установилась в XII столетии. [95] 95 Marx,op. cit., p. 51 ff. Традиция связывания Ad Herenniumс De inventioneв рукописях прослеживается в диссертации Гроссера, упомянутой в предыдущем примечании. Сначала следует De inventione , определяемый как "Первая", или "Старая Риторика", а сразу за ней — Ad Herennium , как Вторая, или Новая Риторикаю. [96] 96 Курциус (оp. сit., p. 153) сравнивает обозначение обеих риторик как "старой" и "новой" с подобными соответствиями между Digestium vetus и novus, Methaphysica vetus et nova Аристотеля, с Ветхим и Новым Заветами. Можно привести множество свидетельств того, что такая классификация была принята повсеместно. Очевидно, например, что Данте как о чем-то само собой разумеющемся говорит о prima rhetorica, указывая место, к которому отсылает цитата из De inventione. [97] 97 Monarchia, II, cap. 5, где он цитирует De inv., I, 38, 68; Cf. Marx, оp. сit., p. 53. Прочное единство этих двух трактатов сохранялось еще в 1470 году, когда в Венеции вышло первое печатное издание Ad Herenniumе ; это сочинение было опубликовано вместе с De inventione , обе работы были представлены на титульном листе в традиционной манере как Rhetorica nova et vetus.

Весьма значимо объединение этих двух трактатов для понимания средневековой формы искусной памяти. Так, в своей "Первой Риторике" Туллий много внимания уделяет этике и добродетелям как "предметам" ( inventions ) или "вещам", о которых оратор будет говорить в своей речи. А во "Второй Риторике" Туллий излагает правила, соблюдая которые можно сохранить в сокровищнице памяти найденные "вещи". Каковы же были те предметы, которые аскетическое Средневековье стремилось запомнить прежде всего? Конечно, они относились к спасению, проклятию, предметам веры, путям на небеса под руководством добродетели и в преисподнюю по стезе порока. Именно это запечатлено в скульптурах, размещенных на зданиях соборов и церквей, и изображено на витражах и фресках. И именно это более всего хотели запомнить, прибегая к искусству памяти, которое приходилось использовать, чтобы закрепить в памяти весь материал средневековой дидактической мысли. Слово "мнемотехника", с его современными ассоциациями, неадекватно выражает суть этого процесса, который лучше назвать преобразованием классического искусства.

Очень важно подчеркнуть, что средневековая искусная память, насколько мне известно, целиком основывалась на посвященном памяти разделе Ad Herennium , который изучали, не прибегая к двум другим источникам сведений о классическом искусстве. Быть может, неправомерно было бы утверждать, что эти два источника были совершенно неизвестны в Средние века: трактат "Об ораторе" был знаком многим средневековым ученым, особенно в XII веке, [98] 98 Он был известен Лупу Ферьерскому в IX веке, см. С.H.Beeson, Lupus of Ferrieres as Scribe and Text Critic, Mediaeval Academy of America,1930, p. 1 ff. хотя, возможно, лишь в неполных списках; однако рискованно будет настаивать и на том, что полный текст был найден только в 1422 году в Лоди. [99] 99 О судьбе трактата "Об ораторе" см. J.E.Sandys, History of Classical Scholarship,I, pp. 648 ff.; R.Sabbadini, Storia e critica di testi latini,pp. 101 ff. То же относится и к Institutio Квинтилиана: хотя и не полностью, но он был известен в Средние века; возможно, что фрагмент, касающийся мнемоники, содержался только в полном варианте текста, который, как хорошо известно, был найден Поджо Браччолини в монастыре св. Галла в 1416 году. [100] 100 О передаче Квинтилиана см. Сандис, op. сit., I, p. 655 ff.; Priscilla S.Boskoff, Quintilian in the Late Middle Ages, Speculum, XXVII (1952), p. 71 ff. Все же, хотя и не следует исключать возможность того, что отдельным немногочисленным интеллектуалам доводилось сталкиваться с высказываниями Цицерона и Квинтилиана о мнемонике, [101] 101 Одним из них был, возможно, Иоанн Солсберийский, очень хорошо знавший классиков и знакомый с "Об ораторе" Цицерона и Квинтилиановой Institutio. можно с уверенностью утверждать, что эти источники не были общеизвестны в рамках традиции памяти вплоть до начала эпохи Возрождения. Средневековый студент, ломая голову над правилами для мест и образов в Ad Herennium , не мог обратиться к вразумительному описанию процесса запоминания, данному Квинтилианом; не было известно ему и его трезвое рассуждение о достоинствах и недостатках мнемотехники. Для студента Средневековья предписания, содержащиеся в Ad Herennium , были указаниями Туллия, которым следует подчиняться, даже если понимаешь их не вполне. Единственным доступным источником был для него, кроме этого, Марциан Капелла со своей невразумительной аллегорической версией этих правил.