Френсис Йейтс - Искусство памяти

Посвящая французскому посланнику книгу De la causa, principio e uno , также опубликованную все в том же беспокойном 1584 году, Бруно сообщает, какие великие беспорядки творятся вокруг него. Он подвергается стремительному потоку нападок, зависть невежд, домогательства софистов, злословие недоброжелателей, подозрения глупцов, усердие лицемеров, ненависть варваров, ярость толпы — лишь некоторые имена называемых им противников. От всего этого посланник служил ему каменной стеной, высящейся посреди океана и неподвижной под натиском бушующих волн. Посланник укрывает его от этой грозной бури, и в благодарность Бруно посвящает ему свою новую работу. [668] 668 Dialogi italiani, p. 194.

Первый диалог De la causa , начинающейся с приобщения к солнечному свету новой философии Ноланца, полон предвестий грядущих переворотов. Элиотропио (гелиотроп — имя цветка, всегда обращенного к солнцу) и Армессо (возможно, измененное имя Гермес) [669] 669 Как отмечает Д.Зингер, Bruno, p. 39, note. рассказывают Филотео, философу (сам Бруно), что Cena de le ceneri вызвала множество враждебных кривотолков. Армессо надеется, что новая книга "не станет предметом комедий, трагедий, жалоб, бесплодных пререканий, чего нельзя сказать о той, что появилась немного раньше и заставила тебя оставаться в домашнем уединении". [670] 670 Dialogi italiani, р. 194. Говорят, что он слишком много берет на себя не в своей стране. На это философ отвечает, что ошибкой было бы убивать врача за то, что тот применяет неизвестное лекарство. [671] 671 Ibid., р. 201. На вопрос, что же дает ему уверенность в собственных силах, он говорит о божественном вдохновении, которое он ощущает внутри себя. "Некоторые люди", замечает Армессо, "принимают все это за твои собственные поделки". [672] 672 Ibid., loc. cit. Говорят, что диалоги в Сena оскорбляют всю страну. Армессо выражает убеждение, что многое из этой критики справедливо, и он огорчен выпадом против Оксфорда. После чего Ноланец отказывается от своей критики оксфордских докторов, гордящихся славой монахов средневекового Оксфорда, к которым современные люди чувствуют неприязнь. [673] 673 Ibid., р. 209–210. Такой поворот помог несколько разрядить напряженную ситуацию.

Армессо надеется, что новые диалоги не вызовут столько неприятных волнений, как диалоги в De le ceneri . Он рассказывает, что одним из их участников будет "умный, честный, добрый, тактичный и преданный друг, Александр Диксон, которого Ноланец сердечно любит". [674] 674 Ibid., р. 214. И в самом деле, "Диксоно" — один из важнейших персонажей в De la causa , где, таким образом, повествуется не только о нападках Бруно на Оксфорд и вызванных этим волнениях (в первом диалоге), но (в четырех последующих, где "Диксоно" представлен как центральный их участник и верный последователь Бруно) упоминается и о совсем недавней дискуссии между Диксоном и рамистом из Кембриджа.

Участие Диксона в диалоге дает повод одному из его собеседников пройтись на счет "архипеданта из Франции". В роли старого французского педанта выступает, конечно же, Рамус, что тут же и выясняется совершенно однозначно, поскольку он называется автором Scole sopra le arte liberali и Animadversion contra Aristotele , [675] 675 Ibid., р. 260. итальянских версий титулов двух известнейших работ Рамуса, которые Перкинс часто цитирует, громя "нечестивую искусную память" Диксона.

Последние четыре диалога De la causa в общем уже не полемичны, здесь еще раз излагается философия Ноланца и говорится, что божественную субстанцию можно постичь через ее следы и тени в материальном, [676] 676 Ibid., р. 227–228. что мир одухотворяется мировой душой, [677] 677 Ibid., р. 232. что мировой дух возможно уловить магическими процедурами, [678] 678 Ibid., р. 242 etc. что материя, подлежащая всем формам, божественна и неуничтожима, [679] 679 Ibid., р. 272–274. что Трисмегист и другие теологи [680] 680 Ibid., р. 279. человеческий ум называют богом, что универсум это тень, через которую можно узреть божественное солнце, что глубинная магия способна озарить секреты природы, [681] 681 Ibid., р. 340. что Все есть Одно. [682] 682 Ibid., р. 342.

Против философии выступает педант Полиинио, однако Диксоно каждый раз поддерживает своего учителя, верно поставленными вопросами обнаруживая его мудрость, и пылко выражает согласие со всем, что тот говорит.

Таким образом, в накаленной атмосфере 1584 года Бруно сам объявляет Александра Диксона своим учеником. Возбужденной елизаветинской публике напомнили, что "Ноланец" и "Диксон" действуют заодно, а De umbra rationis — не что иное, как отголосок такого же таинственного "cкепсийского" искусства памяти Бруно, какое можно найти в "Тенях" и "Печатях", и составляет единое целое с герметической философией Ноланца.

Поскольку искусство памяти стало взрывоопасной темой, Томасу Уотсону, поэту, члену cиднеевского кружка, потребовалась известная доля отваги, чтобы в 1585 году (а, возможно, и несколько ранее) решиться опубликовать свой Compendium memoriae localis . В этой работе о классическом искусстве прямо говорится как о рациональной мнемотехнике, даются правила и примеры их приложения. Во вступлении Уотсон из осторожности отмежевывается от Бруно и Диксона.

Я очень боюсь, что моя скромная работа (nugae meae) будет подвергнута сравнению с таинственными и глубоко учеными Siglii Ноланца или с Umbra artificiosa Диксона, что может принести больше дурной славы автору, нежели пользы читателю. [683] 683 Thomas Watson, Compendium memoriae localis, на титуле не указаны ни место, ни дата издания. В S.T.C. высказывается предположение, что эта работа опубликована в 1585 году Вотрольером.

Книга Уотсона показывает, что классическое искусство памяти все еще было популярно среди поэтов и что открыто заговорить о "памяти для мест" в то время было равносильно выступлению против пуританского рамизма. Он также ясно сознавал, как показывает его предисловие, что за искусством памяти Бруно и Диксона таятся иные материи.

Какое место среди всех этих дискуссий занимал лидер елизаветинского поэтического Ренессанса, Филипп Сидней? Он, как хорошо известно, был на короткой ноге с рамизмом. Сэр Уильям Тэмпл, выдающийся представитель кембриджской школы, был его другом, и в том богатом на события 1584 году, когда "скепсийцы" дрались за память с рамистами, Тэмпл посвящает Сиднею свое издание Dialecticae libri duo Рамуса. [684] 684 Cf. Howel, Logic, pp. 204 ff.

Весьма любопытная проблема возникает в связи с тем, что Дюркен сообщает в своей статье об Александре Диксоне. Разыскивая документы, в которых упоминалось бы о Диксоне, Дюркен отыскивает письмо английского представителя при шотландском дворе Боуэса лорду Бургли, датированное 1592 годом: