Коллектив авторов - История Древнего мира. Том 3. Упадок древних обществ

Официальное отношение верхов римского общества и властей к раннему христианству ясно из характеристики христиан, данной им римским историком Тацитом: это «те, кто своими мерзостями навлекли на себя всеобщую ненависть», чье учение — «зловредное суеверие», подрывающее идеологические основы Римского государства, которому (в его идеализированно-республиканском виде) так был предан Тацит. Христианам предстояло идеологически отстаивать свое право на существование: как для расширения своих рядов за счет новообращенных, так и для укрепления духа своих сторонников перед казнями и преследованиями со стороны римских властей.

Первоначальная христианская литература (периода после сочинения новозаветных книг) может быть разделена на три группы: 1) обильная литература апокрифических «евангелий», «посланий» и «деяний», свидетельствующая, с одной стороны, о том, какие широкие круги населения были увлечены пропагандой христианства, а с другой — о том, как буйно развивалась фантазия, питаемая пафосом ниспровержения существующей официальной идеологии. Вся эта апокрифическая литература, авторы которой неизвестны, как правило, существенно отклонялась от основных положений собственно христианского учения; 2) сочинения «апостольских отцов», считавшихся непосредственными учениками первых апостолов. Сюда относятся несколько посланий, весьма сходных с вошедшими в канон Нового завета, главным образом посвященных утверждению идеи о том, что Иисус был не только Христом (мессией), но именно Богом, — толкования на отдельные положения Нового завета («Пастырь» Гермы) и Ветхого завета («Послание Варнавы» и др.). Наиболее интересно «Учение двенадцати апостолов» («Дидахе») — род устава ранних христианских общин и наставления для их богослужебной и бытовой практики. Эти сочинения долгое время принимались христианской церковью в качестве равноценных новозаветному канону; они датируются в основном II в., когда канон еще не был определен; 3) апологетические сочинения, имевшие целью убедить римские власти в безвредности христианства. Апологеты широко пользовались разработанным в эклектических философских школах методом противопоставления аргументов различных античных философских учений с целью показать относительность достигнутых философами истин, и противопоставляли им христианскую истину божественного откровения. Возможность такого откровения они базировали на выработанной самою античной философией концепции Логоса; они признавали, что Логос частично уже проявлялся в наиболее праведных из античных философов, как, например, в Гераклите, Сократе и некоторых стоиках, но утверждали, что воплощен он только в Иисусе Христе. Помимо влияния стоиков в писаниях апологетов заметно сильное воздействие платонической философии. От самых ранних апологетов сохранились в лучшем случае отдельные отрывки; наиболее известен Иустин Мученик, чье главное сочинение — «Апология» — датируется 150 г. н. э. Уже в последней четверти II в. оказалась необходимой резкая письменная полемика против апологетов со стороны приверженцев традиционной религии («Истинное рассуждение» философа Цельса).

Попытки апологетов показать безвредность христианства для Римской империи и перебросить мост к христианству от античной философии с помощью учения о Логосе не увенчались успехом. Свидетельства евангелий, по мере того как с ними знакомились скептические воспитанники античных учений, по-прежнему ставили трудные для разрешения логические задачи. Да и сами христиане не настолько были чужды античному школьному учению, чтобы не задавать себе недоуменных вопросов.

Если Христос был бог, то как мог он быть Сыном Бога? Если Христос — бог, то сколько же есть богов — один или два? Что такое Дух Святой и как он соотносится с этим богом или богами? Если Христос сам и есть единый Бог, то как же он молил «да минует меня чаша сия» и на кресте упрекал Бога (самого себя) в том, что тот его покинул?

Три века происходила напряженная идеологическая борьба. Решения были различны. Некоторые, как мы уже упоминали, следуя за Арием, полагали, что Христос был человеком-божеством, но сотворенным, а не существовавшим от века; другие — что он родился человеком и был лишь усыновлен богом ради свершения своей миссии; третьи предлагали считать, что его вообще реально не было, а существовала лишь видимость его тела, явленная богом, или что оно было лишь проявлением единственного Бога Отца; наконец, существовала гностическая концепция Христа-Логоса как божественного, но подчиненного абсолютному божеству начала. Но большинство христиан согласилось на том, что бог, хотя и един по сущности, проявляется в трех божественных личностях (ипостасях) и что Христос был земным воплощением одной из них. Отсюда его «автономность» от Бога Отца в земной жизни. Такое решение было принято на «соборах» (съездах) христианских церковных руководителей (иерархов) уже после превращения христианства в господствующую религию — в Никое в 325 г. и в Константинополе в 381 г. Однако продолжались споры о том, совмещались ли в Христе две природы — человеческая и божеская, как учил Несторий (начало V в.), или только одна — божественная природа Логоса, как учил, например, патриарх Кирилл Александрийский. В конце концов на

соборе в Халкедоне в 454 г. было решено, что у Христа две природы, но одна сущность. Тогда возник вопрос: одна ли у Христа воля или же две?(Ортодоксальное христианство признало, что воли было две, но что человеческая воля подчинила себя воле божественной.) Ожесточение спорящих нарастало. Каждый христианский «собор» сопровождался отлучением «еретиков», их ссылкой, заключением в темницы и т. д.

Между тем в условиях все большего упадка античной философии в течение II–V вв. число идеалистически(Философский материализм в поздней античности практически перестал существовать), но все же логически мыслящей античной интеллигенции постоянно падало. Ей эти все более усложнявшиеся споры представлялись пустословием и формальной игрой в абстрактные понятия. Но античная интеллигенция погибла вместе с императором Юлианом Отступником, вымерла, а среди христиан не раздалось ни одного голоса, который сказал бы, что евангельские повествования просто не дают никаких данных для решения подобных вопросов. Отцы церкви, считавшие, что именно на них перешла благодать Духа Святого, снизошедшего, согласно «Деяниям», на первых апостолов, полагали, что одной силою этой благодати они способны постичь окончательную истину о сущности божества, не открытую самими евангелиями. В конце концов все христианские общины, за малыми исключениями, согласились с положением, сформулированным в «символе веры», принятом на Никейском соборе(По другому предположению, это исповедание веры было принято на Константинопольском соборе 381 г. на основе более краткого символа, принятого в Никее в 325 г.): «Верую во единого Бога Отца вседержителя, творца неба и земли, видимых (вещей) и невидимых, и в единого господа Иисуса Христа, сына божьего единородного, рожденного от Отца прежде всех времен, — свет от света, бог истины от бога истины, рожденного, а не сотворенного, единосущного Отцу, через которого все существует, ради нас (людей) и нашего ради спасения сошедшего с небес и воплотившегося отДуха Святого и Марии Девы и вочеловечившегося… и в Духа Святого, господа животворящего, который…» — здесь, однако, верующие христиане так и не смогли прийти к единодушию, и если восточные христиане читали «который исходит от Отца и которому надлежит поклоняться совместно с Отцом и Сыном», то западные христиане (будущие католики) читали «который исходит от Отца и Сына» и т. д.